По прозвищу Китаец

Серегин Михаил Георгиевич

– А вы хитрец. Значит, если я вам дам сейчас пятьсот долларов, то…

– После окончания работы вы платите мне десять тысяч, а я дарю вам пятьсот в качестве новогоднего подарка, – тонко улыбнулся Китаец.

– Вы хотите, чтобы я заплатила вам десять, но думала, что заплатила девять пятьсот. Таким образом, подарок мне придется оплатить самой.

– Хорошо. Вы платите мне девять пятьсот, а я рву эту расписку, – с усмешкой произнес Китаец.

– А если вы не найдете документов? – недоверчиво спросила Наталья Станиславовна.

– Деньги

я вам все равно верну. У меня есть клиенты, собственность, друзья, наконец. Я весьма и весьма благонадежен, – иронично посмотрел он на свою несколько озадаченную собеседницу.

– А вот в этом я сомневаюсь, – неожиданно игривым тоном произнесла Наталья Станиславовна.

– Я достану эти чертовы бумаги, – посерьезнел Танин.

– Ладно, – поднялась с кресла управляющая и прошла к сейфу.

Она открыла его, достала с полки не очень толстую пачку стодолларовых купюр, отсчитала пять и снова закрыла железный монолит.

– Вот, возьмите, – Наталья Станиславовна положила перед Китайцем деньги.

Он распахнул пальто, вынул из кармана пиджака ручку, вырвал из блокнота лист и написал расписку.

– У вас хорошее чувство юмора, – с теплой интонацией сказала она.

– А у вас – духи. «Армани» вам подходят как никому…

– Вы разбираетесь в женских духах? – Наталья Станиславовна вертела в руках расписку.

– Запах одновременно роскошный и строгий, сладкий и уверенный, солнечный и свежий, чувственный и спокойный… – вместо ответа, картинно прикрыв веки, нараспев произнес Китаец.

– Очень тонко. Не часто услышишь от мужчины такое, – улыбнулась она.

– Просто мужчины привыкли доверять не столько своим чувствам, сколько своему интеллекту.

– Вы правы, – задумчиво проговорила Наталья Станиславовна, – но, прежде чем рассчитаться с вами, я должна буду увидеть эти документы, – спохватилась она.

Хмель тихой рассеянности мигом слетел с нее. Перед Китайцем снова сидела практичная, уверенная в себе женщина.

– Разумеется, – равнодушным голосом сказал он, разочарованно посмотрев на свою собеседницу. – Вот моя визитка, и я замираю в ожидании вашей.

– Вы все время шутите, – она выдвинула ящик стола и положила перед Китайцем маленький синий прямоугольничек с радужно переливающимся вензелем в левом верхнем углу.

– Спасибо. – Китаец спрятал визитку в бумажник. – Будем держать связь, – улыбнулся он.

– Вы очень заняты сегодня вечером? – неожиданно смело спросила Наталья Станиславовна.

– Не очень, – лукаво посмотрел он на немного смутившуюся Наталью Станиславовну, но помогать ей в деле своей ангажированности не стал.

«Что дальше?»

По упрямому и замкнутому выражению лица Натальи Станиславовны Китаец понял, что она раздражена его сдержанной холодностью и отсутствием обычного мужского энтузиазма. «Когда тебя приглашает такая женщина, грех отказываться», – говорили ее аквамариновые глаза

и все ее красивое бледное лицо.

Не дождавшись ответа, она приняла надменный-неприступный вид.

– Мне нужна самая подробная информация об Эвансе. Это одно из условий быстроты поисков и их удачного исхода, – деловито сказал Китаец.

– Эванс завтра прилетает, – безразличным голосом сказала она, – почему бы вам не обратиться непосредственно к нему?

– Одно дело – что говорит о себе сам человек, и зачастую совсем другое – что о нем думают окружающие, – философски изрек Китаец. – И хотя я не любитель выслушивать сплетни, все же моя работа требует иногда от меня терпеливого опроса граждан. Тем более что сам человек в разное время придерживается о себе разного мнения и по-разному оценивает свои поступки. А людям свойственно заблуждаться… Вот, например, Мо-цзы выдвигал принцип «всеобщей любви» и равенства всех людей, а сам больше пекся о государстве в целом.

– Что вы хотите знать об Эвансе?

– Все, – обобщил Китаец.

– У меня сейчас нет времени, – Наталья Станиславовна озабоченно посмотрела на часы.

– Где мы можем сегодня встретиться? – перешел в наступление Китаец.

– Вот номер моего сотового, – она вырвала из записной книжки лист и начеркала цифры, не разделяя их характерными черточками. – Позвоните мне в половине восьмого.

– О`кей. – Китаец спрятал бумажку в карман. – Приятно было с вами поболтать.

– Мы же не прощаемся? – заметно потеплел взгляд Натальи Станиславовны.

– Ни в коем случае. – Китаец встал и склонился в поцелуе над той самой рукой, пальчики которой его так пленили.

Глава 6

В баре бизнес-центра, куда Танин спустился после встречи с Натальей Станиславовной, он наткнулся на своего давнего приятеля. Тот работал журналистом в «Тарасовском листке». Леонид Угодин был пройдохой из пройдох. Этот ушлый и беспринципный малый, как шакал, шел по следу сенсаций и скандалов. Он вился вокруг денежных мешков, стараясь отхватить кусок послаще да побольше. Однако не гнушался и разного рода мелочью. Китайца совсем не удивило, что тот сидел в баре, но и не обрадовало. Китаец терпеть не мог откровенных мошенников и подлецов. Но в данном случае Танин все-таки сделал над собой усилие и подошел к Угодину.

«Он наверняка осведомлен о том, что происходит в стенах "Виктории". Угодин попивал мартини. Черные глаза Леонида, в которых странно соседствовали хитрость и томная небрежность, его густые, удивленно приподнятые брови, большой заостренный нос, сочные мокрые губы с полосой редких каштановых усов над ними и такая же хилая, но аккуратно подстриженная бородка были визитной карточкой осторожного угодинского угодничества и хищной осведомленности.

– Кого я вижу, Танин, – довольно улыбнулся он. – Сколько лет, сколько зим!