По прозвищу Стрелка
Шрифт:
— Бат гунда! Еда! — крикнула матка, — Талмаш!
Услышав это, карлик с «зубной» баклажкой кивнул ей, подбежал к негритЯне и одним точным ударом разрезал живот крюком, который вытащил из-за пояса. Запустив руку с желтыми обгрызенными ногтями внутрь, он вытащил какой-то орган и с криком поднял его над головой, поворачиваясь ко всем. Толпа карликов восторженно взвыла, и он бросил это тому, кто, по его мнению, издал звук более громкий.
— Гунда черный еда! — крикнул Талмаш повторно, пихнул ногой возящегося со ступней негритЯны карлика, призывая его к действию. Карлик нехотя отложил ботинок, поднялся на ноги и вместе со своим
От увиденного Яну едва не стошнило, она с ужасом смотрела на людоедов, но больше всего ее поразил очкастый парень, что-то нашептывающий толстой и довольно урчащей матке.
От Грейс не осталось ничего, кроме особенно крупных костей и кишечника, который небрежно свалили под стол, где кто-то завозился, зачавкал. Яна подумала, что спит и видит свой самый страшный кошмар. Такого она не могла даже представить!
— Мамука! — позвал жирную самку Талмаш, хлопая по животу Траву, которая была следующей, — Хавчиг!
— Хавчег? — покосилась на очкастого матка.
— Хавчик, — кивнул тот, рассматривая упитанную Траву, произнес слово для обучения: — Вку-усная еда!
— Гунда еда! ВкуснА гунда! — закричали карлики.
Траву начали потрошить так же, как и Грейс, но перед этим наткнулись на плитку шоколада у нее в кармане. Матка, завидев это, вскочила на ноги, с яростью и блеском в глазах протянув руку в направлении Травы, отчего почти стокилограммовый стол сдвинулся на десяток сантиметров. Испуганные парни с крюками быстро принесли ей шоколад, который матка начала разрывать зубами. Обертка не поддавалась, матка начала беситься и топать ногами. Очкастый дернулся помочь ей, но она его оттолкнула. Промаявшись так некоторое время, матка все-таки позволила ему надорвать обертку по отрывочной линии, после чего засунула плитку в рот.
— Вкусно хавчег! — довольно сказала она и, повернувшись к очкастому, одной рукой схватила его за грудки, — Сем-сор!
Парень закивал и опять нажал нужные кнопки на ПДА. Снова идиотская мелодия в сочетании с местным и без того отвратительным воздухом. Карлики начали дергаться в такт, а «повара» бросать им куски кожи и костей, потому что мясо расчленяемой наемницы аккуратно складывали в таз, на дне которого голубоватым светом выделялся артефакт. Толпа бюреров видела это, но по данному поводу не роптала. Только дети, сначала пытающиеся выпросить у мясников еды и ее не получившие, проявили недовольство, которое вылилось в тщательном обыске вещмешков и рюкзаков захваченных людей. К своей великой радости они нашли несколько банок консервов и устроили из-за них драку, которую пришлось разнимать Талмашу пинками и воплями, что он сопровождал тряской своей волшебной баклажки. В итоге детеныши с одной банкой консервов уселись в углу помещения и по очереди принялись тереть ее о бетонный пол. Открыть банку за специальное кольцо они, естественно, не догадались, а очкастый решил не вмешиваться.
— Бад гунда! — показала крючковатым пальцем матка на Захара, — Не косерва!
— Штунка! — добавил карлик с баклажкой и тряхнул ей.
Карлики захохотали, запрыгали, потому что увидели мокрые штаны. Брезгливо даже для карликов разрезав одежду на пленнике, один из мясников недовольно начал тыкать в ногу Захара крюком, показывая, что она испачкана в испражнениях. Матка тоже невольно заурчала и взглянула на очкастого. Тот понятливо кивнул и бегом направился в
Собака ползла, оставляя широкую кровавую полосу после себя, остановилась подальше от этого места и улеглась на те же кишки, продолжая их обсасывать. Яна почувствовала, что сейчас может захлебнуться в собственной рвоте, но опять смогла сдержаться. Сердце ее колотилось с такой силой, что казалось, будто организм вырабатывает адреналин на всю жизнь вперед!
Талмаш вырвал у очкастого шланг и направил на Захара, погружая его в облака пара. Запахло теплой мочой, Захар замычал, задвигался. Талмаш тоже начал кричать и топать ногами. Сообразив в чем дело, очкастый перекрыл кран, но карлик шланг ему не отдал, а попытался сам справиться с маховиком. У него ничего не вышло, и он отбросил шланг, как ненужную вещь. Очкастый потащил его обратно.
Матка сделала знак мясникам.
С Захаром покончили столь же оперативно, только перерубленный бетонной балкой хребет сразу разделили на части, какие-то из них отдав детям, а какие-то пристроив к мусорному фетишу в соседней комнате.
Настала очередь Спицы. Наемница как раз начала приходить в себя. Увидев перед собой лицо Талмаша, она очухалась окончательно, хрипло вскрикнула, попыталась сесть. У нее это не вышло, она завертела головой, заругалась. Увидела толпу карликов, увидела Яну на соседнем столе.
— Эй, что это? Где мы? — задергалась она, — Эй, развяжите меня! Спасите! Трава!
— Съели твою траву, — спокойно сказал очкастый и переглянулся с маткой.
— Как съели? А ты кто? Эй, развяжи меня! Ты же… Ты — Серега! Погоняло «Золотой»! Мы тебя должны спасать были!
— Должны… Но ведь не спасли, — улыбнулся «Золотой» Серега не совсем весело и — отвернулся.
— Бат гунда! — закричал Талмаш и ударил Спицу баклажкой по голове.
Она закричала, упала на спину, повернулась к Яне.
— Эй, что тут такое? Спаси меня! Извини меня! — задыхаясь и корчась, обратилась она к Стрелке, тут же дернулась в другую сторону, пытаясь освободиться; хрипло с надрывом закричала, пробуя порвать путы, но только рассмешив этим присутствующих бюреров. На ее крики даже прибежали из своего угла дети и начали, играясь, выкручивать ей пальцы на ноге.
— Эй, уйди! Отпустите меня! Вы что же!.. — голосила наемница, и Яна безвольно опустила голову на стол. Это был конец. Бесславный и — такой вот жуткий.
Волкова ошибалась. Все, виденное до этого, было еще не самым страшным.
— Косерва! — решительно произнес Талмаш, тыча окровавленным пальцем в сильные ноги Спицы, — Good консерва!
Очкастый понятливо кивнул и исчез в неизвестном направлении. Шаман карликов тем временем подошел к Яне и начал ощупывать ее лицо и голые руки, покрытые синяками и ссадинами. Недовольное лицо его прямо-таки говорило, что Яна «плохая гунда, шнутка», что годится только для еды! Волкову это «успокоило», потому что она уже начала подозревать, чем здесь могут являться консервы.