По прозвищю "Царь"
Шрифт:
Глава 17 ТРЕНЕР, УЛЕТЕВШИЙ В НЕБЕСА
…Мне показалось, что Ярцев, победив Уэльс, стал воображать себя чуть ли не вторым человеком в стране после президента Путина. Это чувствовалось во всем: в поведении, в общении, в интонациях. И в итоге привело к тому, что внутри команды воцарилась крайне напряженная атмосфера.
В конце июля 2003 года в моем телефоне раздался звонок из Москвы. На проводе был Ярцев.
— Слушай, все идет к тому, что именно меня назначат главным тренером сборной России. Как ты смотришь на то, чтобы помочь
Я не особо долго раздумывал с ответом. Сразу сказал:
— Я готов.
Через пару дней после этого разговора — когда Ярцева назначили официально — мне позвонили уже из РФС. Сказали, где будет сбор и когда надо приезжать.
Примерно в это же время Ярцев позвонил и Карпину. Но тот уже принял твердое решению: он за сборную выступать не будет. И я Карпа прекрасно понимал: все эти перелеты, постоянные мотания туда и обратно отнимают много сил. Одно дело, когда тебе двадцать лет, ты молод и полон энергии, и совершенно иное, когда уже за тридцать. Карпин мне прямо сказал:
— Я не смогу разрываться на две команды. Не выдержу чисто физически.
Я же принял твердое решение — играть. Не могу сказать, что мы с Ярцевым изначально были в каких-то хороших отношениях. Мы знали друг друга, виделись в Москве на паре игр. Но не более того. Однако в данный момент я был ему нужен — как ветеран, как один из тех людей, на которых он мог бы опереться в концовке отборочного цикла.
Смена тренера на первых порах дала результат. Дома мы разгромили лидера нашей отборочной группы — команду Швейцарии. Три мяча забил Булыкин, еще один — я. Это был мой последний гол за сборную. С первым — в ворота сборной Гватемалы в товарищеском матче — его разделило почти тринадцать лет.
Несмотря на серию удачных игр при Ярцеве, мы заняли в своей группе только второе место. Предстояли стыковые игры с Уэльсом — те самые, памятные. Первый матч сложился очень непросто. Соперники оборонялись всей командой, играя порой совершенно грязно. Более того, они, не стесняясь, матерились в наш адрес. Бранные выражения я слышал регулярно. Парень, опекавший меня, Сэведж, при каждой удобной возможности бил меня по ногам. А однажды даже ткнул мне в лицо пальцем. Но я стерпел. Но когда в середине второго тайма Гиггз заехал локтем по лицу Евсеева, тут уже я вскипел, побежал разбираться. Знаю, что не должен был: желтая карточка автоматически означала дисквалификацию на ответную игру. Но и спокойно принимать все тычки, удары и неприкрытое хамство соперников тоже не было никакой возможности.
Кстати, не так уж я и заслуживал того «горчичника». Однако португальский судья Батишта мигом вытащил из кармана карточку. Лучше бы он был таким принципиальным, когда наших игроков безжалостно били по ногам! Но он решил наказывать нас — в конце первого тайма выдал предупреждение еще и Овчинникову, которого тоже спровоцировали. Для него, как и для меня, это предупреждение значило, что ответную встречу в Кардиффе он пропустит. После московской игры нас с Серегой выставили чуть ли не врагами народа, что меня очень разозлило. Некоторые начали голосить: «Зачем вообще вернули Мостового?! Он уже не тот». Критиков у нас во все времена хватало.
А я, между прочим, опять выступал не на своей любимой позиции под нападающими, на которой
После первого матча с валлийцами накаляться стала и атмосфера внутри команды. Нервозность исходила, прежде всего, от Ярцева. Наверное, он не был уверен в победе и переживал, что после четырех достаточно неплохих проведенных игр команда может не попасть на чемпионат Европы. Поэтому и нервишки начали сдавать. Но как бы то ни было, свою встречу в Уэльсе наша команда выиграла, и эта победа стала началом конца для Георгия Ярцева как главного тренера сборной России.
Приехав в сборную на ближайший товарищеский матч, я сразу увидел: атмосфера в команде изменилась не в лучшую сторону. И многие со мной тогда согласились. Было видно: после того как Георгий Александрович вывел нашу команду на Евро-2004, он «улетел в небеса». Очевидно, он думал, что сборная решила свою задачу процентов на восемьдесят благодаря ему. Такое ощущение, что футболисты, которые смогли собраться на последние матчи отборочного турнира и выложились без остатка, были ни при чем.
Мне показалось, что Ярцев, победив Уэльс, стал воображать себя чуть ли не вторым человеком в стране после президента Путина. Это чувствовалось во всем: в поведении, в общении, в интонациях. И в итоге привело к тому, что внутри команды воцарилась крайне напряженная атмосфера.
Многим такая обстановка, что естественно, быстро стала надоедать. Никому не хотелось постоянно находиться в напряжении. А Ярцев будто специально нагнетал ощущение страха. Игроки боялись дышать в его присутствии. Особенно это касалось молодых. Но я чувствовал, что и со мной в конце концов произойдет что-то нехорошее.
Это ощущение впервые появилось в Австрии, где мы проводили товарищескую игру с местной сборной. В той встрече не смог принять участие Виктор Онопко. И нужно было назначить другого капитана. В отсутствие Виктора я был самым опытным футболистом команды, самым возрастным и самым уважаемым. Однако Ярцев отдал повязку Алексею Смертину. Меня это решение очень удивило. Я никак не мог понять, по каким причинам он решил так поступить. Ничего не имею против Смертина, но разве можно было к тому моменту сравнивать его опыт и авторитет с моими?
Я в этом поступке Ярцева почувствовал, прежде всего, неуважение к себе. Даже в испанской команде я уже четыре года был капитаном. А тут не предложили повязку в родной сборной, когда это решение буквально напрашивалось. Все говорило об одном: Ярцев мне не доверяет. И я понял, что моя дальнейшая судьба в сборной сложится не так, как того бы хотелось. Что-то нехорошее обязательно произойдет. Саму встречу с австрийцами я уже провел не так сильно, как мог. Да и уезжал из команды абсолютно без настроения.