По рельсам, поперек континентов. Все четыре стороны. Книга 1
Шрифт:
Я отправился на поиски пива, но, едва выйдя из вокзала, тут же оказался в кромешной тьме и едва не повернул обратно. От запаха мокрой растительности воздух казался плотным, сладковатым, почти приторным. На дороге лежали коровы: белые, отчетливо видимые. Ориентируясь по коровам, как по указателям, я шел вперед по невидимому шоссе, пока не увидел в стороне, ярдах в пятидесяти, тусклый оранжевый огонек. Я свернул к нему и в итоге оказался у хижины — низкой, убогой, слепленной из глины. Крышей служил парусиновый полог, над входом висела керосиновая лампа. Другая лампа внутри озаряла лица двух десятков мужчин, которые пили чай. Они с изумлением посмотрели на меня. Двое меня узнали — они ехали со мной «Сундучным
— Чего вы желаете? — спросил один из них. — Я попрошу.
— Здесь можно купить бутылку пива?
Мои слова перевели, и раздался взрыв хохота. Я угадал ответ.
— Километрах в двух дальше по дороге, — мой собеседник указал во тьму, — есть бар. Пиво там.
— А как я его найду?
— Нужна машина, — он снова потолковал с человеком, который подавал чай. — Но машины здесь нет. Выпейте чаю.
Мы стояли в хижине и пили белесый чай с молоком из надтреснутых стаканов. Зажгли благовония. Никто не говорил ни слова. Пассажиры поезда поглядывали на деревенских, деревенские отводили глаза. Парусиновый потолок провисал, столы были истерты до блеска, в воздухе висел тошнотворно-сладкий аромат благовоний. Пассажиры, смутившись, пристально уставились на поблекший календарь с цветными изображениями Шивы и Ганеши. Тишина была мертвая, лампа мигала, и наши тени на стенах подрагивали.
Индус, переводивший мой вопрос, пробормотал вполголоса:
— Вот настоящая Индия!
Мадрас: «Я находить вам английская девушка»
Вот что я себе навоображал: где-то за кирпичными и оштукатуренными особняками Мадраса, выстроившимися вдоль Маунт-роуд, точно ряды заплесневелых свадебных тортов, плещется Бенгальский залив, где я отыщу на набережной какой-нибудь ресторанчик, и свежий бриз будет раздувать скатерти и качать листья пальм. Я усядусь лицом к воде, закажу на ужин какое-нибудь блюдо из рыбы и пять кружек пива и буду смотреть на пляшущие огоньки маленьких смэков — лодок тамильских рыбаков. А потом лягу спать, а спозаранку вскочу, чтобы успеть на поезд до Рамешварама — городка на самом кончике носа Индии.
— Отвезите меня на пляж, — сказал я таксисту. Это был небритый лохматый тамил в расхристанной рубахе, похожий на одичавшего ребенка из учебника психологии: таких детей — искусанных, полоумных Маугли — в Южной Индии предостаточно. Говорят, их выкармливают волчицы.
— Пляж? Пляж-роуд?
— Годится, — сказал я и пояснил, что хочу в рыбный ресторан.
— Двадцать рупий.
— Даю пять.
— Хорошо, пятнадцать. Садитесь.
Когда мы проехали не больше двухсот ярдов, я обнаружил, что проголодался зверски: после перехода на вегетарианскую пищу мой желудок совсем взбесился. Похоже, то, что я ему подсовывал, было лишь жалким суррогатом настоящей пищи. Овощи слегка притупляли аппетит, но тоска по еде — инстинкт хищника — оставалась неутоленной.
— Вам нравиться английские девушки? — таксист крутил руль запястьями, как делал бы волк при необходимости водить такси.
— Очень, — сказал я.
— Я находить вам английская девушка.
— Серьезно? — Мадрас, город без всяких видимых признаков процветания, казался самым неподходящим местом для проституток-англичанок. В Бомбее я бы поверил: щеголеватые индийские бизнесмены из отеля «Тадж-Махал», носившиеся на автомобилях мимо спящих на тротуарах людей буквально испускали запах богатства и определенно походили на перспективных клиентов проституток. Что до Дели — города конгрессов и делегатов — то мне рассказывали, что проституток из Европы там пруд пруди: они прохаживаются по вестибюлям роскошных отелей, суля услады каждым движением своих жизнерадостных бедер. Но в Мадрасе?
Таксист обернулся всем корпусом и перекрестил себе сердце, чуть ли не расцарапав
— Английская девушка, английская.
— Эй, лучше за дорогой следите!
— Двадцать пять рупий.
Три доллара двадцать пять центов.
— Красивая девушка?
Английская, английская девушка, повторил он. — Вы хотеть?
Я поразмыслил. Меня притягивала не девушка, а ее жизненные обстоятельства. Английская девушка в Мадрасе отдается за гроши? Мне стало любопытно, где она живет, и как ей живется, и давно ли она здесь: как ее занесло в этот богом забытый край? Я вообразил себе неприкаянную беглянку типа Лины из «Победы» Конрада. В Сингапуре я как-то повстречал проститутку-англичанку. Она уверяла, что заработала целое состояние. Но дело тут было не только в деньгах: индийцы и китайцы ее устраивали больше, чем англичане. Последние дольше валандались, да к тому же норовили ее отшлепать.
Заметив, что я примолк, таксист сбавил скорость. И вновь обернулся ко мне, хотя движение было интенсивное. В свете фар сверкнули его кривые, покрасневшие от бетеля зубы. Он спросил:
— Пляж или девушка?
— Пляж, — сказал я.
Прошло еще несколько минут. Девушка — наверняка англо-индианка, и слово «английская» — лишь эвфемизм.
— Девушка, — сказал я.
— Пляж или девушка?
— Да девушка, девушка, в самом деле, — мне казалось, что он заставляет меня признаться в редкостно-порочных инстинктах.
Он лихо развернул машину, чуть не опрокинув ее, и помчался в противоположном направлении, бормоча:
— Хорошо — хорошие девушки — вы быть довольный — маленький дом — две мили — пять девушки.
— Английские девушки?
— Английские. Английские девушки.
В его голосе больше не слышалась непоколебимая уверенность просветленного, зато он кивал — наверно, пытался меня успокоить.
Мы ехали двадцать минут: по улицам, где у лотков горели керосиновые лампы, мимо ярко освещенных магазинов тканей, где продавцы в полосатых пижамах встряхивали рулоны желтой материи и расшитые блестками сари. Откинувшись на спинку сиденья, я смотрел, как за стеклами проплывает Мадрас: блеск глаз и зубов в темных переулках, ночные покупатели с полными корзинами, бесконечные ряды одинаковых дверей, которые можно отличить только по звучным надписям на вывесках: «САНГАДА ЛЕНЧ-ДОМ», «ВИШНУ БОЛЬНИЦА ДЛЯ ОБУВИ» и темный, как склеп «РЕСТОРАН ТЫСЯЧА ОГНЕЙ».
Таксист сворачивал, выбирая самые узкие переулки без единого фонаря. Мостовая кончилась. Я заподозрил, что он задумал ограбление; когда же мы оказались на самом темном отрезке ухабистой дороги уже где-то за городом, и таксист съехал на обочину и выключил фары, я уже не сомневался, что угодил в ловушку: в следующий же момент он воткнет мне под ребра нож. Какой же я дурак, что поверил в эти россказни об английской девушке за двадцать пять рупий! Мадрас далеко, мы на пустынной дороге, у слегка мерцающего в ночи болота, где посвистывают и хлюпают в воде жабы. Таксист расправил плечи. Я так и подпрыгнул. Он высморкался в ладонь и выкинул сопли за окно.
Я начал выбираться из машины.
— Вы сидеть.
Я сел.
Он ударил себя кулаком в грудь:
— Я приходить.
Он вылез, захлопнул дверцу, пошел по тропинке, ответвлявшейся от дороги влево, и пропал из виду.
Дождавшись, пока он отойдет подальше и не будет слышно даже шуршания травы, через которую он продирался, я потихоньку приоткрыл дверцу. Снаружи было прохладно. К запаху болота примешивался аромат жасмина. С дороги послышались мужские голоса — веселая болтовня; кто-то, как и я, шел сквозь тьму. Под ногами и вблизи я еще различал дорогу, но в радиусе нескольких футов ее скрывал мрак. До большого шоссе, по моим прикидкам, было около мили. Я решил пойти туда и разузнать, как тут с автобусами.