По рукоять в опасности

Фрэнсис Дик

– Это я понимаю, – сказал я.

– Потом, – продолжал Тобиас, – если комиссия, рассматривающая дела пивоваренного завода, сумеет составить для меня смету и прогноз, который убедил бы меня как аудитора, что у завода есть перспективы, я мог бы подписать проверенные счета, и завод продолжил бы торговлю своей продукцией.

– Так... – Я некоторое время обдумывал услышанное. – Есть ли, по-вашему, шансы?

– Весьма скромные.

– Не выше?

– Это будет зависеть от кредиторов.

– А... а кто кредиторы?

– Как обычно: банк, налоговая инспекция,

пенсионный фонд, поставщики сырья.

– Что с банком?

– Финансовый директор пивоваренного завода организовал кредитную линию для экспансии. Деньги ушли. Экспансия не состоялась, и в банке нет ничего, чтобы обслуживать заем. Расплата за интерес, так сказать. Банк предупредил, что больше не будет оплачивать чеки.

– А как обстоят дела с жалованьем для работников?

– Завод не оплатил их страховку за шесть месяцев. Деньги исчезли. Что касается пенсионного фонда, он просто испарился. Поставщики жестяных банок в бешенстве, ну и так далее.

– Что за беда! – сказал я. – А есть... какое-нибудь... имущество несостоятельного должника!

– Разумеется. Сам завод. Но на нем также висит непогашенный заем, и не осталось никаких средств, чтобы погасить его.

– А здания, принадлежащие заводу? – Финансовый директор заложил земельный участок. Короче говоря, эти деньги тоже ушли.

– Положение, похоже, безнадежно.

– Бывает и хуже.

– Меня еще интересует, как обстоят дела с кубком короля Альфреда.

– Ах! – Тобиас Толлрайт сосредоточенно занялся своими зубами. – Спросите у сэра Айвэна, где он.

– В Челтенхеме, – сказал я, придя в замешательство. – Там ежемесячно в субботу проходят скачки.

– Ах! – снова сказал он. – Так вы говорите о скачках.

– Да. О чем же еще?

– Я думал, о самом кубке, – серьезно сказал Тобиас. – О «Золотом кубке короля Альфреда». Чаша такая. Средневековая, по-моему.

Я потер лицо рукой. Кровоподтеки давали о себе знать.

– Это чрезвычайно большая ценность, – продолжал Тобиас. – Сэр Айвэн в самом деле мог бы подумать, не возместит ли выручка от продажи кубка части долгов. Но существуют некоторые сомнения относительно того, принадлежит ли эта ценность пивоваренному заводу или лично сэру Айвэну и... – Он слегка запнулся. – Вы хорошо себя чувствуете?

– Да.

– По вашему виду этого не скажешь. Хотите кофе?

– Очень.

Тобиас засуетился, распоряжаясь, чтобы нам подали кофе, который оказался чаем.

Я принял еще одну таблетку доктора Роббистона, и мне вскоре полегчало. Испариной я больше не покрывался. Чай был великолепный. Заметив интерес и озабоченность на лице Тобиаса, я улыбнулся, давая понять, что со мной все в порядке, и объяснил ему, что всю ночь провел в поезде. Он счел это объяснение достаточным основанием, чтобы под вечер следующего дня почувствовать недомогание, даже если у вас нет никакого радужного синяка вокруг глаза.

– В самом деле, – сказал я, вновь обретая способность понимать суть дела, – я имел в виду сами скачки, а не трофей. Скачки – это реклама и престиж пивоваренного завода. Символ его процветания. Не согласятся ли кредиторы продолжать

сотрудничество на основе сохранения доверия, если у завода найдутся хотя бы призовые деньги, а также деньги для приема, развлечения и угощения ну, скажем, сотни гостей? Лучшей рекламы у завода нет. Отмена скачек сейчас, на этой последней стадии, когда дело с ними на мази, приведет к тому, что придется отправить массу сообщений всем и каждому о ненадежном положении компании, а что может лучше урагана разрушить до основания ветхую лачугу?

Тобиас Толлрайт внимательнейшим образом взглянул на меня:

– Вам надо будет объяснить все это комиссии.

– Пусть лучше она... ну, эта ваша ангел-хранитель банкротов, сама им скажет.

Взгляд Тобиаса прошелся по моим волосам и запачканным красками брюкам. По его лицу я понял, о чем он подумал. Он подумал, что у скачек будет больше шансов, если отстаивать их будет более респектабельный с виду человек.

– Сумейте убедить ее, – сказал Тобиас, мимолетно улыбнувшись. – Меня вы убедили. – Он сделал паузу. – Между прочим, среди имущества пивоваренного завода есть скаковая лошадь. Надо, однако, сказать, что и здесь не вполне ясно, принадлежит ли она заводу или сэру Айвэну лично. Хорошо, если бы вы выяснили это.

– Я?

– Вы вправе полностью контролировать положение дел сэра Айвэна и несете общую и полную ответственность за все. Ваши исчерпывающие права доверенного лица не оставляют на этот счет никаких сомнений.

– Ах, вот как!

– Сэр Айвэн полностью доверяет вам.

– Несмотря на мой внешний вид?

– Вообще-то... – Тобиас вдруг широко улыбнулся. – Раз уж вы сами заговорили об этом, то да.

– Я художник, – объяснил я Тобиасу Толлрайту, – оттого и вид у меня такой. Люди свободных профессий редко надевают смокинги.

– Пожалуй.

Я выпил вторую чашку чаю и, разморенный ею, спросил:

– Не знаете ли вы случайно клички лошади? «Куда бы ты спрятал лошадь, Александр?» Спрятать лошадь? О Боже!

– Гольден-Мальт – сказал Тобиас.

Вчера утром еще, подумал я, чувствуя, как мной овладевает уныние, вчера утром я вел мирную – пусть даже кому-то она и казалась эксцентричной – жизнь «хроникера» столь же эксцентричной страсти попадать в цель на протяжении фарлонга или двухмаленьким мячиком, мягко стукающимся о травяной газон и ныряющим в крохотную лунку. Сегодня эта мирная жизнь обернулась другой стороной: ограблением, ноющим от боли телом, крахом пивоваренного завода отчима и тем, что он переложил на мои плечи все возрастающие хлопоты.

Айвэн, насколько я понял, хотел, чтобы я спрятал его скаковую лошадь на случай банкротства пивоваренного завода, и дал мне законное право совершить незаконное деяние.

– О чем вы задумались? – спросил Тобиас.

– Э-э-э... Как выплатить жалованье работникам пивоваренного завода за эту неделю.

Тобиас вздохнул.

– У вас есть возможность сократить расходы до самых важных.

– Банк мог бы что-нибудь отстегнуть?

– Нет. Сказали – больше ни пенни.

– Может, мне взять да поклониться им в ножки?