По счетам
Шрифт:
Но – подождем делать выводы. Быть может, предстоящая беседа с Пашкой Яровым позволит снять все вопросы и разложить мистические составляющие этой истории по своим, сугубо материалистическим полочкам.
– Так ты, Васильич, получается, по своим военно-морским делам в Москву наведывался?
– Нет. В этот раз я ездил на встречу со своими. С теми, кто остался. А таких, как ты понимаешь, немного. По давно заведенной традиции на квартире у Тины собирались. Сегодня, вернее, уже вчера, Сереге Лукину полтинник стукнул. Мог бы стукнуть.
– Погиб?
– Пропал без вести. В конце 42-го. А как, при каких обстоятельствах,
– Знакомая история.
– К сожалению, да. Только Тинке от того не легче. Двоих детей в одиночку поднимала. Причем младшую, Юльку, Сереге и повидать не довелось. Ладно, это тема грустная. Посему давай лучше, Владимир Николаич, раскидаем эти жалкие остатки и помянем хорошего человека.
– Давай, Михаил Васильевич, помянем. Светлая память.
И мы снова выпили. И снова не чокаясь. И в эту минуту мне подумалось, что, если задаться целью за один присест помянуть поименно всех хороших людей, что встречались на моем пути, нужно будет опустошить бочонок коньяка. Никак не меньше…
Бочонок бочонком, а без откомандирования в вагон-ресторан Машеньки за третьей бутылкой все равно не обошлось. Признаться, я и припомнить не могу, когда в последний раз употреблял спиртное в таких лошадиных дозах. А куда было деваться? Коль связался младенец с морским чертом. «Эй, моряк, ты слишком долго плавал!» Хороший, к слову, фильм. А вот мой шеф, Грибанов, по выходу из просмотровой, помнится, окрестил его «подсознательно рекламирующим западный образ жизни». И забавно было услышать подобное от человека, курящего исключительно «Marlboro».
Стоп! Что-то я не в меру того… уподобляюсь Олегу Михайловичу и ему подобным. Так, глядишь, и сам не заметишь, как по аналогии с тем же джазом договоришься до того, что, мол, сегодня куришь американские сигареты, а завтра – Родину продашь… О! Кстати, сама по себе фразочка не лишена оригинальности. Надо будет ее тоже Юлику Семенову озвучить. До кучи к истории про коньяк и колбасу.
– …Не понял? И что ты хочешь этим сказать?
– В общем, я эта… подумал давеча.
– Ну-ну! Ты подумал, и тебе понравилось. Дальше что? Вавила, рожай быстрее!
– Че-его?
– Того! Ночь на дворе, а я человек семейный. Вернусь домой, жена спросит: где шлялся? И как оправдываться стану? Ведь ни фига не поверит, что я с дятлом время коротал, а не с какой-нибудь залетной кукушечкой.
– А не пошел бы ты, начальник?! Мало того что который год из меня кровь пьешь, так еще и глумишься!
– Ну, извини. Машинально с языка слетело. Виноват, был сейчас не прав.
– Ты, начальник, не сейчас – ты по жизни не прав. Короче, я отказываюсь.
– Та-а-ак… Курс прежний, ход задний. Даже не думай, друг ситный! Тема запущена,
– Они убьют меня. Если узнают.
– Кто тебя убьет?
– Барон с Хрящом.
– Каким образом, если мы их обоих прихватим на этой хате?! Каждому по совокупности семерик маячит. И это самое малое.
– Все равно. Найдут способ. Перешлют на волю маляву – и привет.
– Да на фига ты им сдался?! Тем более я уже объяснял: если что, мы и тебя как бы подведем под задержание. Тогда у них и тени сомнения не останется, что палево не по твоей вине. Я и бумагу специальную отстучу.
– Какую бумагу?
– Из местной дежурной части. О том, что сигнал о проникновении в хату поступил от соседей по подъезду. И бумага эта будет засвечена – и Барону, и Хрящу. Сечешь поляну?
– Секу.
– А коли сечешь, чего менжуешь?
– А ты стопудово уверен, начальник, что все именно так и завертится? Как ты мне тут цветными мелками расписываешь?
– За точное количество пудов не скажу. Да и уверенность – это лишь полдела. Все остальное – удача.
– 50 на 50 – расклад хреновый.
– Оно как посмотреть. Тебя вон в свое время не очко сгубило, а всего-то двадцать два. Короче, прочь сомнения!.. Молчишь? Прекрасно, молчание – знак согласия. Когда думаешь с Хрящом пересечься?
– Завтра у Валюхи, на Маклина, в честь ейных именин гулянка намечается. Может, Хрящ там и нарисуется.
– Во-от! Отличный повод! За чужим хмелем всякое мелем… А что за Валюха?
– Да ты ее не знаешь. Крановщица новая, из «Мутного глаза».
– А, Валька Гуманистка? Знаю, конечно.
– Почему Гуманистка?
– Потому что сменщица ее, тетя Фрося, из расчета на пять кружек пива две чайные ложки стирального порошка сыплет. А Валька – всего одну… Ладно, Вавила, давай действуй. Завтра хорошенько погуляй на аменинах, а потом сразу мне отзвонись, как оно прошло. С учетом выходных – можешь смело жарить на домашний. Но в пределах разумного. Я к тому, что по ночам имею дурацкую привычку спать…
Глава вторая
– Владимир Николаевич! Просыпаемся!
Кудрявцев с усилием открыл глаза и увидел перед собой лицо проводницы Машеньки.
– Встаем-встаем. Прибыли. Ленинград.
– Как?! А сколько времени?
– Времени – строго по расписанию, – не сдержала ухмылочки проводница. Впрочем, тут же сочувственно добавила: – Я вам минералочки холодной принесла. Это Михаил Васильевич обеспокоился. За ваше самочувствие.
– А где он сам?
– Так ушел уже. Самый первый из вагона выкатился. И, между прочим, как огурчик.