По щучьему велению
Шрифт:
Уж глаголит по слогам.
А отец всё промышляет.
Их не часто навещает,
Но с гостинцами спешит,
Их целует, тормошит.
Счастье в доме и тепло.
Быстро время утекло…
Вот отец, ужо, и мать
Стали быстро уставать.
Дни уж дома коротали
И в том не было печали.
А Емеля вырос статным,
Некрасивым, но опрятным.
Развесёлый
А смекалистый какой!
Всё в сарае мастерит,
А глядеть-то не велит.
Дома чинит всё подряд —
Будь то крыша иль ушат.
Мать-то в нём души не чает,
А Емеля всё вздыхает:
« Инструмент бы мне и лес —
Сделал б хату до небес».
Лето, осень иль весна —
От работы кутерьма.
Поспевай лишь, не ленись,
Семь потов сойдёт – трудись.
Так с рассвета до заката
Пробегали дни когда-то
В поле пахотном, лугах,
Огороде иль садах,
Да в лесах, тогда дремучих,
Бурных водах – дюже злючих…
И Емеля не сидел,
Как и все, в трудах потел:
Вместе с матерью в саду,
В огороде иль в лесу…
Тут Козьма был одинок.
Не в него пошёл сынок,
Не заставишь промышлять —
Зверя, птицу добывать.
Он их сызмальства жалеет,
Убивать, ужо, робеет.
Плачет, если их поранит.
Лечит их, с отцом буянит.
Не охота – лишь морока…
Возвращались раньше срока.
Козьма с Дарьей совещались…
И… с охотой – распрощались.
Промышлять Козьма ходил,
Как на то хватало сил.
А Емелю уж не брал,
Только всё тайком вздыхал…
Вот страда опять прошла.
Осень тёплая ушла.
Запуржило, замело,
И с зимою принесло
Для Емели благодать —
Сласть любил на печке спать.
В тишине, в тепле мечтает…
И во снах своих летает
Точно сказочный герой,
Той былинною порой.
И о чём он там мечтал…?
Только дни и ночи спал.
Подвывала ему вьюга,
Снов прелестная подруга.
Так он зиму коротал…
Но по дому помогал:
Снег расчистит аж до речки,
Поразмяв бока от печки;
Дров нарубит, нанесёт,
Песни весело поёт.
Прорубь сделает как надо —
Девкам здешним то отрада.
( Раньше воду с речки брали
И хворобой не страдали).
То для бани воду носит,
Если мать его попросит.
Два ведра и коромысло,
Песни звонкие с посвистом,
Залихвасткие поёт,
Подбоченися идёт.
Девки
Тихо подпевают сами.
Не одна вздыхает тяжко —
Замуж хочет уж, бедняжка…
А Емеле хоть бы что:
«Он? Жениться? Ни за что!»
Мать с отцом уже не раз
С ним о том заводят сказ.
Но Емеля лишь смеётся,
А в «силки» – то не даётся:
«Вот в снежки-то благодать…
Можно с девками играть.
Много их, а ты один —
Сам себе и господин!..»
Вот, однажды, будит мать:
«Надобно тебе вставать,
Рождество, чай, на носу.
Я ж водицы не снесу.
Ты заполни наши бочки,
Баньку мы истопим к ночке,
Чтоб попарить стары кости.
А с утра – к дитяткам в гости.
Обещались уж давно…
Не ходить совсем – грешно.
Батя баньку с утра ладит…».
А сама Емелю гладит
И любовью своей греет,
И от счастья тихо млеет.
Тут Емеля потянулся,
Улыбнулся и … проснулся.
Мать обнял, поцеловал,
Шапку лихо надевал,
Полушубок старый свой
И, любуюся собой,
Вышел. Песни начал петь,
Да и вёдрами греметь.
С горки к речке вмиг скатился
И… в сугробе очутился.
Отряхнулся, рассмеялся,
Да и к проруби помчался.
Наледь сбил с неё ночную,
Пока тонку, чуть седую.
Над водицей пар пахнул.
Вёдра полны зачерпнул,
К коромыслу их приставил,
Там покудова оставил…
Как на воле хорошо!
Всё вокруг белым – бело.
Тишина и благодать…
Места лучше не сыскать.
Лишь задиристый мороз
Щиплет краем его нос.
Вдруг в ведре плеснуло что-то…
Иль позвал, кажись, кого-то?!
Глядь – в ведре-то Щука бьётся…
В руки сразу не даётся:
«Ну, голубушка, постой,
Знатной будешь ты ухой!»
Тут рукою он словчил
И за жабры подхватил.
Вынул мигом из ведра:
«Здравствуй, щучая кума!
В гости, видно, к Рождеству
Бог прислал таку красу».
Щука рот лишь открывает,
Да неслышно что-то бает.
А сама то не простая:
Вся сребристо – золотая,
Глаза – чиста бирюза…
В них горючая слеза.
Тут Емеля рот открыл…
Жаль такую – нету сил.
Улыбаться перестал,
Пальцы рук своих разжал,
Положил в ведро опять,
Дабы дать ей подышать.
Вкруг ведра того всё ходит,
Но со Щуки глаз не сводит.
Жалко Щуку отпускать,