По следам большой смерти
Шрифт:
Стилет оставил на левой груди женщины кровавую полосу.
– За-а-акусим ма-а-аленьким Ни-и-икиткой, ми-ирный че-е-ловек?
Коваль перестал дышать. Никто, кроме него и Нади, не мог знать имени будущего сына.
Неожиданно глаза женщины широко распахнулись. Ее распухшее синее горло сокращалось, пытаясь выдавить слова.
– Со-солнышко, кузнечик мой…
Коваль скорее прочел по ее губам, чем услышал. Когда им обоим было трудно, когда он терял всяческую опору, жена называла его кузнечиком…
Вторая
"Сердце… У него есть сердце. И он растет… Если не убить его сейчас, потом будет поздно!"
С "главной" головы кожа слезала клочьями, во все стороны летели брызги дымящейся жижи, воздух наполнился невыносимым зловонием.
Такого омерзения Артур никогда не испытывал.
Сабля застыла в сантиметре от шеи уродца. Тот вытянул из верхней пасти змеиный язычок и с томным стоном облизал костяные зубья.
– Артур… - внятно позвала женщина.
– Спаси меня…
"Решайся!" - сказал себе Коваль. Кожа на спине демона лопнула. С шелестящим звуком развернулись прозрачные крылья.
– Брось эту гиблую затею, - голосом Бердера посоветовала верхняя голова.
– Забирай свою бабу и отправляйся гонять насекомых. Ты еще можешь их спасти, бабу и ребенка!
– Не тебе указывать, кого мне спасать!
– ответил президент и с оттяжкой полоснул саблей.
У богомолов очень острые клинки. Голова женщины отделилась от тела с одного удара. Вторым ударом Коваль вспорол грудную клетку и чуть не захлебнулся в фонтане черной крови. Под оголившимися ребрами билось черное сердце.
– Не-е-ет!!!
– на предельно высокой ноте заверещал демон.
– Ша, медуза!
– сказал Артур и проткнул сердце костяной саблей.
В следующую секунду факел погас, и воцарилась тьма. А потом в темноте распахнулась узкая дверь, и на портрет Председателя хлынул поток лунного света.
В наступившей тишине кто-то захлопал в ладоши.
11. ЧЕТВЕРТАЯ ДОРОГА
– Стареешь, мил-человек!
– скрипучим голоском произнес благодарный зритель.
– Конфуз от блядства отличить не могешь, а всё туда же, командирить!
В глухой стене обнаружилась щель. Она расширялась, пока не оформилась в кривой дверной проем, забранный нелепой деревянной решеткой. Больше всего это походило на калитку в палисаднике. Артур бросил взгляд назад, уже понимая, что не найдет и следов давнишнего представления. Тем не менее, он испытал огромное облегчение от вида пустого запыленного кресла.
Ни капли крови, ни зловония.
– Хе-хе!
– вежливо откашлялись сзади. Коваль прыгнул в сторону, разворачиваясь в воздухе и на лету принимая боевую стойку. Он совершил непростительную ошибку, подпустив чужого так близко; он опять не почуял приближения человека! Ящерица или змея - еще туда-сюда, но никак не человек. Такого позора учитель Бердер не вынес бы…
В дверном проеме подпирал косяк бородатый гном в красном полушубке и деревянных туфлях с серебряными пряжками. Не карлик и не ребенок, как сначала попытался убедить себя Коваль. Это был самый настоящий сказочный гном, ростом не больше сорока сантиметров, с крупной шишковатой головой и сморщенным личиком, вдобавок крайне недовольный. В левой ладони гном сжимал посошок, увенчанный светящимся рубином, а правой придерживал под мышкой толстую растрепанную книжку. На носу-картошке криво висели очки без оправы.
– Я тебя где-то видел, - сказал Коваль, лихорадочно соображая, какую же дозу наркоты ему подсыпали в самогон.
– Да я, мил-человек, кажный день об тебя глаза мозолил, - фыркнул гном.
– Десять лет кряду. Кстати, ты долго намерен так торчать, враскоряку?
Коваль сместился вправо, чуть расслабил напружиненные мышцы. Только тут он заметил, что в аудитории стало гораздо светлее, хотя окон не прибавилось. Свет лился из двери, обволакивая фигуру маленького человечка, словно мерцающее пуховое одеяло. Вдруг запахло сеном, рекой и навозом.
– Я твой провожатый, - заявил гном, отставляя посох. Он снял очки, подышал на них, протер и снова водрузил на нос.
– Ежли до зарезу нужно имя, кличь меня Иван. Коли тебе, мил-человек, еще не пропала охота опарышей накопать, советую шевелить батонами…
Не выпуская книгу, гном полез в брючный карман и выудил оттуда жилетный хронометр, размером с чайное блюдце. С деловым видом откинул крышку и нахмурился.
– До восхода, мил-человек, две минуты и сорок три секунды. Ежли щас не поспешать, в два счета накроет.
– Куда не поспешать?
– выговорил, наконец, Артур.
– Дык на развилку, куды ж еще-то?
– И Ваня предъявил собеседнику циферблат.
Там кружила всего одна, секундная, стрелка, да и та - в обратную сторону. Цифры имелись, но располагались в полном беспорядке. Так, за единицей сразу следовала пятерка, а дальше почему-то дробь, семнадцать с четвертью.
"Очередной сон, наваждение, нельзя принимать всерьез…"
– Ты говоришь по-русски?
– спросил Коваль, чтобы выждать время и как-то настроиться на новые обстоятельства.