По следам конквистадоров
Шрифт:
Таким образом, доставшиеся нам культуры занимали приблизительно гектаров тридцать, но в промежутках между ними имелись и пустыри, заросшие дремучим бурьяном и пальмами. Приведя их в порядок можно было освободить под посевы еще пять-шесть гектаров очищенной от леса земли. В наследство от предыдущих владельцев мы получили также дюжину свиней и несколько десятков кур.
К концу моего осмотра подъехал наш обоз, пробившийся наконец через лесные дебри. По распоряжению Керманова, семейным надлежало занять нижнюю чакру, средняя была отведена холостым корниловцам, а на верхнюю отправили всех остальных холостяков. Обитатели этой чакры почему-то сочли себя обиженными таким распределением, хотя они располагали гораздо большей «жилплощадью» и разместились удобней, чем другие. Не взирая на это, многие тут надулись и бурчали, что у нас расцветает фаворитизм и что
Несколько дней спустя, Кермановым была составлена «Информация № 1», которую он разослал в различные русские центры и газеты. После описания всех сделанных нами приобретений, она гласила:
«Все посадки и посевы находятся в отличном состоянии. Хлопок уже можно снимать. Маниоку употребляем в пищу и на прокорм скота. Кукуруза тоже почти поспела. Земляные орехи дадут нам много превосходного растительного масла, а сахарный тростник — патоки, на которую тут существует большой спрос. По утверждениям местных сельскохозяйственных экспертов, сбором и продажей этого урожая мы окупим все расходы по покупке трех приобретенных чакр и сверх того будем обеспечены пропитанием на год. В доставшихся нам помещениях, хотя и тесновато, по бивачному, разместились все. Как только управимся с работами по устройству, приступим к постройке большого и удобного кирпичного или глинобитного дома».
«Окружающее население встретило нас приветливо. Парагвайцы народ хороший и каждый готов помочь советом. Свою колонию мы назвали „Надеждой“, ибо надеемся, что наш общий труд даст хорошие результаты и послужит базой для широкой колонизации Парагвая нашими братьями — русскими».
Насколько оправдались все эти надежды и само название нашей колонии, читатель увидит из дальнейшего. Однако преувеличенный оптимизм этой информации был очевиден с самого начала. Так, например, почти все находившиеся в «отличном состоянии» плантации изрядно заросли сорняками и нуждались в основательном пропалывании. Поспевающую кукурузу пожирали черви, ее надо было срочно убрать, а помещения для этого не было. Хлопок подпортили дожди, и было ясно, что на первосортную вату мы рассчитывать не можем. Из нескольких сот наших цитрусовых деревьев плоды были только на трех, остальные стояли пустыми и это было тем более непонятно и странно, что во всех окрестных садах деревья буквально ломились от фруктов. Подобных обстоятельств было немало, а кроме того, из разговоров с соседями, сразу же определилось, что в силу удаленности от рынков сбыта, продать свой урожай (за исключением хлопка, который скупщики брали на месте) будет весьма нелегко. И потому многим не без оснований казалось, что от нашей «Надежды» с первых же дней повеяло безнадежностью.
Для курьеза, параллельно с информацией, приведу выдержки из шуточного «Приказа по гарнизону», тогда же написанного нашими доморощенными остряками:
«§ 1. Объявляю для всеобщего сведения, что период исканий закончен. Обетованная земля найдена и если она оказалась красной, мы должны оставаться белыми и да не будет тому помехой наш колхозный строй. Всех чинов гарнизона прошу осознать, что начинается оседлый период их жизни: оседланы будут все, без каких-либо исключений. Нас ждет бесконечный праздник труда, недра парагвайского краснозема призывно открывают нам свои плодородные объятия. Вся Европа следит за результатами нашего опыта. — Генерал Беляев с нами, генерал Миллер [9] за нами, генерал Эрн не за горами, победа обеспечена!
§ 2. Приступая к новой жизни, мы надеемся, что наш общий труд, если не нам, то кому-нибудь все же пойдет на пользу. Кроме того надеемся, что к тому времени, когда черви доедят нашу кукурузу, а дожди окончательно испортят хлопок, будет выстроен сарай соответствующего назначения. Надеемся, что у нашего скота со временем вырастут крылья и он сможет перелетать из колонии на пока недоступное ему пастбище. Надеемся и на то, что по мере остывания Земли, неумеренный парагвайский климат станет более умеренным. И еще на многое мы надеемся, а потому колонию нашу надлежит именовать „Надеждой“.
Приобретенные нами имения назвать:
верхнее — „Убийцы“,
среднее — „Лавочники“,
нижнее — „Собачья Радость“».
9
Генерал
Следует пояснить, что дало повод к такому наименованию нижней чакры: здесь помещались хозяйственная часть, кухня и столовая колонии, а потому это место сразу же сделалось средоточием всех окрестных собак, которым хозяева, как и другим домашним животным, предоставляли самим заботиться о своем пропитании.
«Собачья радость»
Похаживая вокруг незатейливых строений «Собачьей Радости», группа семейных, с написанной на лицах покорностью судьбе и диктатору, разглядывала свои новые квартиры. Их вид, пожалуй, не вызывал бы особого восторга даже у беляевских индейцев.
В пятидесяти шагах от края унылого, заросшего камышом и осокой болота, на песчаной площадке, вплотную прижавшись друг к другу, стояли три жилых помещения. Первое из них представляло собой квадратный навес с соломенной крышей. Один его угол был огорожен стенами из плетня, обмазанного глиной, образуя небольшую комнатку, вернее кладовку без окон. Остальная часть с двух сторон была совершенно открытой, а с двух других — имела «стены», состоявшие из вбитых в землю кривых и корявых кольев, между любой их парой свободно можно было просунуть руку. Пола, конечно, не было вообще и ступня тут по щиколотку уходила в песок, истолченный в мелкую пыль ногами прежних обитателей.
К этому чертогу, на расстоянии метра, парагвайские адонирамы прилепили другой, такой же длины, но более узкий. Тут стен не было вообще и навес был гостеприимно открыт непогоде со всех четырех сторон, только справа его слегка прикрывала первая постройка, а слева, лишь до середины, «клетка», пристроенная сбоку на таком же расстоянии и имеющая три метра в длину и столько же в ширину. Эту хоромину я называю клеткой, ибо за исключением проема служившего входом, она была огорожена вбитыми в землю кольями, отстоящими друг от друга сантиметров на десять.
За клеткой расстилался поросший бурьяном и пальмами пустырь, а за ним поле маниоки. С одной стороны возле самых построек, в беспорядке росло десятка два апельсиновых деревьев, а с другой, шагах в тридцати, вздымалась зеленая стена леса.
Недели через две Керманов распорядился выстроить на пустыре курятники и свинушник, ко всем прочим прелестям нашей жизни добавивший густую вонь, которая становилась непереносимой при попутном ветре, получившем у нас название «свиного зефира». Ближе к лесу построили большой навес для общей столовой и другой, поменьше, для кухни и хлебопекарни. Однако все это появилось позже, а в первый день диктатор ограничился тем, что приказал единственного имеющего стены помещения, т. е. угловой комнатушки, не занимать, так как туда будут складываться съестные продукты. Все остальное пространство, сомнительно защищенное от непогоды только сверху, в общей сложности составляло площадь около пятидесяти квадратных метров, на которых предстояло разместиться восьми семействам, в совокупности насчитывающим двадцать человек.
Задача была не из легких и прежде чем приступить к ее разрешению, публика долго сидела во дворе, на багажных ящиках, покуривая и перекидываясь не относящимися к делу замечаниями. Время шло и надо было на что-нибудь решаться, ибо до темноты оставалось не больше двух часов, а небо, к тому же, затягивалось тучами и следовало ожидать дождя.
— Ну, ладно, господа, — сказал я наконец, — давайте все же распределяться. Если кто-нибудь уже облюбовал в душе ту или иную квартиру, пусть выскажется откровенно и возражений, надо полагать, не последует. Лично мне все предоставленные нам апартаменты кажутся одинаково уютными и я без ненужных рыданий и слез согласен занять любой из них.
Все остальные были настроены точно также и никаких предложений не последовало. К счастью в это время захныкал младший член коллектива, двухлетняя Олечка, и это сдвинуло дело с мертвой точки: быстро и единодушно было решено большой навес, с двух сторон защищенный частоколом, который при помощи глины нетрудно было обратить в стены, предоставить семействам Раппов и Миловидовых, каждое из которых включало четырех человек и имело в своем составе маленьких детей.
Моему трехчленному семейству в порыве общего великодушия предложили клетку. На это я резонно возразил, что остающиеся пять семей втиснуться под один средний навес никак не смогут, если даже каждый похудеет вдвое.