По следам литераторов. Кое-что за Одессу
Шрифт:
Продолжая поход по Дерибасовской, мы подошли к дому № 16. Это зданию исходного Ришельевского лицея. «Исходного», поскольку в Одессе и сейчас работает Ришельевский лицей, но образованный на базе средней школы. При всех его достоинствах, старый и нынешний Ришельевские лицеи – «две большие разницы».
Впрочем, историю лицея пересказывать не будем – мы много внимания уделили ему во второй книге [92] . Нам интересен один скромный молодой преподаватель словесности – Адам Николаевич Мицкевич (1798–12–24 – 1855–11–26). Как и положено классику польской поэзии, Адам Мицкевич родился в литовской дворянской семье [93] . Отец его принадлежал к старинному литовскому дворянскому роду Мицкевичей-Рымвидов. Мать поэта происходила из литовского дворянского рода Маевских, известного в Новогрудском воеводстве Литовского княжества с 1650-го года. Кстати, Новогрудок [94] нынче и вовсе в Белоруссии, что позволяет считать Адама Мицкевича, родившегося на хуторе недалеко от этого древнего города (первое упоминание – 1044-й год), деятелем белорусской культуры. Сам он себя считал «литвином», что в нашем нынешнем понимании тождественно литовцам [95] , но в то время – всему населению Литовского княжества (не зря нынешние поборники увековечения отделения белорусов от остальных
92
Книга 2, стр. 68–89, 159, 319.
93
Он далеко не единственный литератор, прославившийся не в культуре своего рождения. Приведём несколько известнейших примеров. Александр Стеванович Петрович (1823–01–01 – 1849–07–31) – серб по отцу и словак по матери – прославился как венгерский поэт Шандор Иштванович Петёфи, поборник независимости Венгрии и подчинения ей южных и западных славян, автор множества замечательных стихотворений, включая гимн вооружённому восстанию «Патриотическая песня», и погиб в бою с русскими войсками, введенными в Венгрию, отделившуюся от Австрии, для пресечения насилия венгров над славянами, в свою очередь пожелавшими независимости. Ксаверий Юзеф Теодор Конрад Аполлонович Коженёвськи (1857–12–03 – 1924–08–03) – классик английской романтической приключенческой прозы Джозеф Конрад. Вильгельм Альберт Владимир Александр Аполлинарий (отчество неизвестно; предположительный отец – итало-швейцарский аристократ Франческо Флюджи д’Аспермонт) Костровицьки герба Вонж (1880–08–26 – 1918–11–09, французский поэт Гийом Аполлинер. Борис Леонидович Пастернак (1890–02–10 – 1960–05–30) – сын уже не раз упомянутого здесь художника Аврума Ицхока Лейба Иосифовича Постернака, лауреат (1958) нобелевской премии по литературе «за значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа», и его русскокультурность никого не сомневает. Вспоминается фраза из энциклопедии, процитированная Юлианом Семёновичем Ляндресом – Юлианом Семёновым! – в романе «Приказано выжить» из «Штирлициады»: «Великий русский художник Исаак Ильич Левитан родился в бедной еврейской семье». Да и его однофамилец Юдка Беркович – Юрий Борисович – Левитан – один из лучших русских радиодикторов.
94
В современном белорусском написании – Навагрудак. При разработке орфографий для западных и юго-западных диалектов русского языка принят фонетический принцип: что слышим – то пишем. В литературной русской орфографии принят принцип фонематический: что могли бы слышать, если бы звуки не менялись под воздействием соседей – то пишем. Фонетический принцип проще для первоначального обучения, зато фонематический легче для восприятия носителями разных диалектов с разными формами произношения одного и того же написанного текста. Именно поэтому литературная норма, созданная для единства великого народа и великой культуры, фонематична, а сепаратистские движения, культивируемые поляками на оккупированных ими окраинах Руси, избрали фонетическую орфографию.
95
Сам этот народ в те времена ещё не вполне осознавал себя как единый: различия между жемайтами и аукштайтами были важнее и для них самих, и для их соседей.
В 17 лет Мицкевич поступил на математический факультет виленского – ныне вильнюсского – университета, но быстро перешёл на историко-филологический. Аналогичный случай в следующем столетии прокомментировал математик Давид Оттович Гильберт, когда узнал, что один из его учеников в итоге стал поэтом:
– Ничего удивительного: для математика у него было маловато фантазии.
У Мицкевича, впрочем, и с этим и с энергией, и с организаторскими способностями всё хорошо. Он организует во время учёбы общество «филоманов» и пишет романтические стихи, посвящённые свободе и грядущему освобождению Литвы и Белоруссии от России (то есть – в тогдашних политических обстоятельствах – восстановлению владычества Польши над ними). Исключительно похоже по направлению на ранние романтические стихи Пушкина. Дальше тоже параллели: одного ссылают на юг в мае 1820-го, другого – в начале 1825-го. Тут уместно вспомнить замечательную песню Бориса Оскаровича Бурды «Ссылка в Одессу». Мы, к сожалению, не нашли текст ни в его персональном разделе [96] на сайте «Барды» [97] , ни вообще в Интернете, и цитируем по памяти относящийся к теме куплет:
96
http://bards.ru/Burda
97
http://bards.ru
Впрочем, Пушкин в Одессе работал (пусть формально) в канцелярии генерал-губернатора Новороссийского края М. С. Воронцова, а Мицкевич – после «отсидки» в монастыре базилиатов в Вильно – прибыл в Одессу преподавать словесность (по представлениям XX века – работа идеологическая) в Ришельевском лицее. Сидел Мицкевич в связи с деятельностью кружков «филоманов» – любителей науки – и «филаретов» – друзей добродетели. Конечно, деятельность эта была скорее просветительской и – максимум – вольнодумной, а не подрывной (про терроризм вообще никто не слыхал). Но тем не менее показательно отношение министерства народного просвещения и лично министра – адмирала Александра Семёновича Шишкова: он разрешил практически всем бывшим узникам выбирать место службы [98] . Мицкевич и его приятели Ежовский и Малевский выбрали Одессу, причём Мицкевич и Ежовский выразили желание преподавать в Ришельевском лицее. Ходатайство было удовлетворено (!), да ещё и выделено 300 рублей ассигнациями на дорогу. Прекрасная иллюстрация нравов эпохи правления Александра I (а ведь это его поздний, а не либеральный период).
98
Венедикт Александрович Мякотин. «Адам Мицкевич. Его жизнь и литературная деятельность». СПб, 1898. Биографическая библиотека Флорентия Фёдоровича Павленкова «Жизнь замечательных людей». https://books.google.de/books?id=hM8DDQAAQBAJ&pg=PT26&lpg=PT26&dqчто+преподавал+мицкевич+в+одессе&source=bl&ots=_fZU1VWai4&sig=pFpfNDYwgdTvPUCDaoPCJmHgcds&hl=ru&sa=X&ved=0ahUKEwjGudSVqKjRAhWF1SwKHQRCBzsQ6AEIPjAG#v=onepage&q=что+преподавал+мицкевич+в+одессе&f=false
Тут, конечно, сословность общества играла ключевую роль. Дворяне – «свои». В конце того же 1825-го декабристы с тем же чувством «своего» посвятили уже нового царя – победившего их в прямом военном столкновении Николая I – во все детали своей деятельности. Они
Мицкевич, как и Пушкин до него, принят в Одессе с симпатией и сочувствием. Это не история Михаила Иосифовича Веллера [99] в Таллине после эмиграции Сергея Донатовича Довлатян-Мечика. Напротив, Мицкевич окружён ореолом борца за вольность, причём как участник этой борьбы находит сочувствие не только среди одесских поляков (что логично), но и у всего высшего света молодого интернационального европейского города. Такое общество сочло бы тезис «если человек отсидел за идею – это не доказательство её правильности» не комильфо.
99
См. «Ножик Сергея Довлатова».
В этой атмосфере Мицкевич влюбляется в жену польского магната Иеронима Собаньского (мы его упоминали в связи с Сабанскими казармами [100] ; кроме жены и казарм, он не известен практически ничем: даже его место на родословном древе нам не удалось отыскать в Интернете) Каролину Розалию Теклу Адамовну Ржевускую. В «забавной» компании её, её бывшего мужа (развод католиков всё же оформлен в 1825-м), её гражданского мужа генерала Ивана Осиповича де Витта и её брата Генриха Ржевуского (имя, впоследствии известное в польской литературе) Мицкевич путешествует по Крыму. Собанскую Мицкевич ревнует, что логично: по его мнению, человек с таким «облико морале», что ей – при всей упомянутой нами сословной лояльности – отказала в приёме в своём доме сестра де Витта (у них одна мать – София Константиновна Глявоне) княгиня Ольга Станиславовна Потоцкая (по мужу Нарышкина [101] ; в её честь названа Ольгиевская улица), способен на всякое. Примерно то же думал Отелло о своей Дездемоне: если, нарушив обычаи Венецианской республики, она вышла замуж за него – мавра, то на следующем этапе может нарушить правила семейной жизни и стать любовницей его лейтенанта Кассио.
100
Книга 1, стр. 261.
101
Книга 2, стр. 13.
«В сухом остатке» мы имеем: легенду, что курортная местность под Одессой – Каролино-Бугаз – названа в честь Каролины Сабанской; поиски следов Собанской в творчестве Пушкина (самый явственный след – автограф стихотворения «Что в имени тебе моём» в альбоме Собанской [102] ); ряд сонетов Мицкевича с инициалами адресата D.D. Сонеты описывают все этапы взаимоотношений: от робкой влюблённости через бурную страсть к горькому разочарованию. Так что разрешение уехать в Москву в ноябре 1825-го пришло очень кстати. Мицкевич немедленно им воспользовался, и в Одессе больше не бывал.
102
http://feb-web.ru/feb/pushkin/critics/lit/lit-8762.htm
Умер он в 1855-м – от холеры, в Константинополе. Туда его занесла идея «сколотить» польский легион для помощи Оттоманской империи в очередной войне с Россией [103] . Затея для штатского довольно самоуверенная [104] .
Простим Адаму Мицкевичу эту попытку: на национальном (особенно польском) вопросе ломались многие. Печальнее то, что поэт скоропостижно умер, лишив читателей многих прекрасных ненаписанных произведений. Но у нас его и любят и почитают. Кроме мемориальной доски на Лицее, открыли памятник – к нему мы скоро подойдём. И – вишенка на торте – среди переводов Мицкевича есть созданные Кирсановым. Из них популярнейший – «Посвящение в альбом», потому что музыку к этим стихам написал вышеупомянутый Давид Тухманов и включил в свой второй диск «По волнам моей памяти».
103
У нас эту войну называют Крымской, ибо только в Крыму антирусская коалиция из трёх империй – Британской, Османской, Французской – и пары стран помельче благодаря удобному снабжению морем смогла накопить достаточное превосходство, чтобы за год с лишним одолеть русские войска, снабжаемые по грунтовым дорогам через узкий перешеек. Во всех прочих местах боевых столкновений на суше и на море – северо-восток нынешней Турции, Одесский залив, Финский залив, Соловки, Петропавловск-Камчатский – войска коалиции, несмотря на также значительный численный перевес, оказались разбиты и отступили.
104
Правда, уроженец Одессы Вольф Евнович – затем Владимир Евгеньевич, впоследствии Зеев – Жаботинский (1880–10–18 – 1940–08–04) справился с зеркальной задачей: в ходе Первой Мировой войны его Еврейский легион воевал против Османской империи.
На Лицее установили и мемориальную табличку в честь визитов туда Пушкина. Но про него мы, пожалуй, не будем рассказывать. Высоцкий писал для кино бесконечно, а песни не брал практически ни один режиссёр. И не только по цензурным соображениям. Песни в большинстве на порядок мощнее, чем фильмы, куда они предназначались. Они реально рвали бы ткань картины. Так и у нас: Пушкин слишком крупная фигура, чтобы говорить о нём по ходу наших одесских прогулок. Ограничимся только тремя «маленькими забавными подробностями».
К нескольким мемориальным доскам, фиксирующим пребывание Пушкина в различных домах юной Одессы, прибавился контур его, нарисованный на на асфальте на углу Дерибасовской и Ришельевской. Спорное решение, сразу вызывающее в памяти изображение места убийства в стандартном детективном фильме.
Прекрасный памятник Пушкину на Приморском бульваре (без его осмотра не обходится ни одна хрестоматийная экскурсия в Одессе [105] ) можно рассматривать как фонтан: изо ртов четырёх весьма условных дельфинов, расположенных по углам постамента, льётся вода в четыре чугунные чаши [106] , чтобы из них перелиться в прямоугольный бассейн вокруг памятника (кстати, мы не помним ни одного ремонта водопроводных труб, расположенных внутри памятника: надёжно сделано). Так что мы имеем фонтан Пушкина, из-за чего пришлось сделать и второй – стандартный – памятник у его дома на Пушкинской (Итальянской), № 13 [107] .
105
Книга 1, стр. 32–33.
106
Чаши изготовлены и подарены еврейским обществом «Труд». Его руководитель Меир Янкелевич Дизенгоф впоследствии стал первым мэром Тель-Авива. Мы увидим здания этого общества во второй части экскурсии.
107
Книга 1, стр. 16.