По следам М.Р.
Шрифт:
Старушки были удивительно похожи друг на друга, только «научная» старушка была в очках, а «детская» — в старомодном пенсне с черным витым шнурком.
«Ну вот, сейчас и эта погонит», — мелькнуло в голове у Вити. Он решил не сдаваться без боя и уже полез в карман за мандатом, но тут дежурная заметила Витю и неожиданно добрым голосом сказала:
— Сейчас, мальчик, я освобожусь! Погоди…
Присев на удобном диванчике возле входа в зал, Витя заглянул в приоткрытую дверь. За столами сидели ребята. Большие и маленькие. Маленькие перелистывали ярко расцвеченные книги, действительно похожие на
«Ого!» — взгляд его упал на книжку, лежавшую на ближайшем к двери столе. Обложка показалась Вите знакомой: серо-голубой переплет с синим тиснением. Ну, конечно, это же «Липсия» — самый лучший марочный каталог. Вите до сих пор не приходилось им пользоваться; единственный раз в жизни он видел «Липсию» у десятиклассника Сережи Шварца, но тот, конечно, шестикласснику его не дал. А тут, пожалуйста, — лежит самая настоящая «Липсия» и смотрит в нее какая-то рыжая, курносая девчонка. Смешная девчонка, маленькая, а чихает громко, на весь зал, и обязательно три раза подряд. Чего доброго, и «Липсию» зачихает…
Размышления Вити были прерваны старушкой в пенсне. Усадив Витю перед собою за столик, она велела заполнить анкету. Вопросов было немного, и Витя с ними быстро справился. Только над последним пришлось подумать, но он нашел правильный ответ и в графе «цель занятий» написал: «научная работа». Впрочем, старушка в пенсне не обратила на это внимания, выписала Вите билет и разрешила пройти в зал.
Прежде всего Витя подошел к рыжей девчонке. Нельзя же не воспользоваться случаем: целую неделю у Вити в блокноте лежала марка Нового Южного Уэльса не известной ему серии. Девочка трижды чихнула, снова открыла рот, втянула воздух, но больше не чихала и милостиво разрешила заглянуть в драгоценный каталог. Витя убедился, что его предположение подтвердилось: в этой серии ценились лишь негашеные марки, а на Витиной чернел почтовый штемпель.
С трудом оторвавшись от «Липсии», Витя вспомнил о своем главном деле. Окинув взглядом зал, он остановился на самой важной — высокой, полной — женщине, стоявшей за барьером с книгами, и направился к ней:
— Скажите, пожалуйста, вы — библиограф?
Женщина, важно перебиравшая книги, так же важно покачала головой:
— Наш библиограф болен, мальчик. Надо в студенческий зал. Попроси — тебя рейс проведет.
Слово «рейс» Вите очень понравилось, хотя он и не понял, какие могут быть рейсы в библиотеке. На море или на войне — другое дело, а тут…
Но все оказалось очень просто: «рейсом» называли юношей, возивших книги на бесшумных тележках по длинным коридорам. Краснощекий паренек нагрузил тележку тяжелыми пачками книг и, толкая ее перед собой, направился в другой конец здания, велев Вите не отставать. Возле огромного белоколонного зала они остановились, и «рейс» показал Вите в дальний угол:
— Вон там библиограф, Надежда Петровна. Вон сидит… Ты прямо у нее спроси. Ох, она и знает — больше академика! В понедельник всю викторину «Смены» запросто отгадала!
Подойдя ближе к Надежде Петровне, Витя усомнился в
— Слушаю вас, — привычно обратилась она к Вите.
От удовольствия, что с ним говорят на «вы», Витя даже немного растерялся.
— Мне… Нам… Кое-что выяснить… Посоветовали к вам… Говорят, вы все знаете.
— О, нет! — Надежда Петровна улыбнулась. — Всего на свете знать невозможно, да в этом и нет необходимости. Гораздо важнее знать, где и что можно прочесть об интересующем вас. Понимаете? — она снова улыбнулась. — Ну, а у вас ко мне какое дело?
Начав рассказ о записках Рокотова, Витя увидел, что библиографа эта история сразу захватила. Надежда Петровна даже не заметила, что Витя, сперва говоривший шепотом, постепенно повысил голос. Библиотекарша, стоявшая за барьером, повернулась в их сторону и сделала большие глаза.
— Очень, очень интересно, — время от времени повторяла Надежда Петровна и задавала Вите все новые и новые вопросы. Каждый раз они попадали прямо в точку, и Витя быстро убедился, что «рейс» не соврал: Надежда Петровна и в самом деле оказалась очень дельным человеком.
— Да, задал ты мне задачу, — неожиданно перейдя на «ты», усмехнулась она. — Вот что, подожди немного. Попробую поискать что-нибудь о вашем Рокотове.
Ждать пришлось долго. Наконец, когда Витя решил уже идти домой, а то мать будет сердиться, что сестренка не накормлена, появилась Надежда Петровна с небольшой книжкой в руке.
— Улов пока небогатый, — сообщила она. — Словарь русских революционеров, к сожалению, до буквы «Р» не доходит. Правда, кое-что есть в справочнике бывших каторжан, но, видишь, очень немного, — и Надежда Петровна протянула книгу с заложенной страницей.
Раскрыв книгу, Витя почувствовал, что у него по спине пробежал холодок: впервые он увидел не стертые, не замазанные, не вычеркнутые, а напечатанные четкой типографской краской фамилию, имя и отчество — РОКОТОВ Михаил Петрович.
В скобках значилось: «(род. — 1873, ум. — ?)». А дальше, мелким шрифтом, — сплошные сокращения:
«уч. в Горн, ин., арест. 1897, сослан, беж. с Нерч. кат. дальн. судьба неизв.»
— Как видишь, ничего нового, — огорченно заметила Надежда Петровна. — Непонятно только, почему здесь говорится, что Рокотов был сослан. Ведь бежал он из острога, с каторги, а не из ссылки.
— Ага, — подтвердил Витя. — Николай Филимонович тоже говорил… странно, почему он на каторге?.. В те годы, говорит… революционеров чаще… в ссылку… И Ленин в ссылке был… и Свердлов…
— Да, еще одна тайна истории Рокотова. Ну, да ладно, как же дальше действовать? — Она задумалась, теребя косичку.
«Сейчас еще в рот ее сунет, как Олька», — подумал Витя. Но Надежда Петровна оставила косичку в покое и сказала:
— Знаешь что?! Попробуем призвать на помощь врагов Рокотова: полицию и жандармов. Может быть, в их материалах что-нибудь найдется. Очень уж дотошные были господа: всему учет вели и не представляли себе, что их дела когда-нибудь против них самих обернутся. Пойдем в систематический каталог, посмотрим.