По следам преступлений (сборник)
Шрифт:
Допрос ничего не дал.
Я вернулся в прокуратуру.
К концу рабочего дня явился оперативный работник милиции и, представив трех граждан, доложил:
— Задание выполнено, товарищ следователь. Поблагодарив, я отпустил его.
— Прошу описать внешность молодого человека, 5 июля получившего в сберкассе вклад в 20 тысяч рублей, — обратился я к одному из очевидцев — директору школы.
— Ну… вот, товарищ следователь, это молодой человек, среднего роста, смуглолицый… большие черные глаза, длинные ресницы… Он был без шапки… волосы каштановые, вьющиеся.
— Не
— Нет, что вы, товарищ следователь, я помню хорошо., волосы каштановые, вьющиеся.
«А волосы у Геворка Давтяна черные, гладкие, зачесаны назад», — подумал я. Если работники сберкассы подтвердят это показание, значит… Дело осложнялось…
На следующий день в закрытой машине арестованного перебросили в Ахталу (в дом отдыха). Опознание целесообразнее было произвести там, среди не знакомых друг другу отдыхающих, приехавших со всего Союза.
Выбрал восемь молодых людей, внешностью приблизительно схожих (среди них был и Геворк Давтян), и представил их каждому свидетелю в отдельности. Все, без колебаний, опознали Давтяна. Только директор школы упрямо твердил — конечно это он., но волосы другие — за два дня из каштановых, волнистых стали черными, гладкими. Во всем остальном как две капли воды похож на того, кто получал 20 тысяч. Все-таки, это он!
— Лжете! Я вас вижу в первый раз. Где же ваша совесть, — не выдержал Давтян. В его глазах блеснули слезы.
Вернулись в Алаверди.
От происшедших событий и нервного потрясения заболела и слегла в больницу кассир Санам Чилингарян. С группой больных представили ей Геворка Давтяна. Чилингарян опознала его, с оговоркой, что волосы были не черными, а каштановыми.
Оставив задержанного в милиции, я возвратился в прокуратуру. Там меня ждал потерпевший — Минас Гогиян — человек средних лет, выше среднего роста, со светлыми, вьющимися волосами. Глубокие морщины бороздили лицо.
Предъявив свое удостоверение, Гогиян рассказал, что у него похитили удостоверение, сменили на нем фотокарточку, а вчера подбросили через окно в комнату.
— Дело ясное, товарищ следователь. Честно заработанные деньги не могли бы пропасть. Виновник найден — Давтян. Все его видели, опознали, — улыбаясь, заявил он.
— Может, вы скажете, где он мог видеть и скопировать образец вашей подписи?
— Ой, товарищ следователь, не ждал от вас такой наивности. Как трудно узнать подпись бухгалтера, который подписывает тысячи документов? Да покажите любрму из нашего села мою подпись и спросите— чья? Сразу ответят — бухгалтера Гогияна, Нет, нет, товарищ следователь, это не довод!
— Значит, у вас только одна подпись, которую вы ставите под всеми документами? — заметил я.
— Так точно, товарищ следователь, кажется, мы начинаем понимать друг друга, — снова улыбаясь, подтвердил он.
Я слушал его с большим интересом. На вопросы он отвечал без запинки, как вызубренный урок. В голосе не чувствовалось ни волнения, ни страха, ни сожаления, будто он ужо. вернул свои деньги.
— Вот 13 образцов подписи, ваши они или нет? Гогиян вздрогнул, или
— Я вас понимаю. Да, мои! Но ни одна из них не похожа на ту, которая в сберкассе. Это лишний раз доказывает, что Геворк действовал не один, он связан с кем-нибудь из работников сберкассы.
Гогиян имеет высшее образование, это человек начитанный, остроумный, легко ориентирующийся и не теряющийся в неожиданной обстановке, на вопросы отвечает быстро, и спокойно.
— Давайте договоримся так, товарищ следователь, — предложил он. — Дело осложняется, откажитесь от него, и пусть следствие продолжит республи канская прокуратура…
Я не ответил. Подписав протокол допроса, он вышел.
Для меня постепенно развязывались узлы, многие моменты прояснялись. Геворк Давтян — преступник. Я этому не верил, не хотелось верить, но опровергающих фактов не было. Только одно-единственное возражение— разные волосы. А этого мало! Ведь свидетели видели и опознали Геворка.
Я был углублен в свои думы, когда вошел секретарь партийной организации совхоза с группой ком-: сомольцев.
— Товарищ следователь, мы уверены, что Геворк не виновен, отпустите его на поруки.
— Пока не могу дать определенного ответа, зайдите через несколько дней, — ответил я.
Тбилисская научно-исследовательская криминалистическая лаборатория сообщила по телефону:
1. С удостоверения личности Минаса Гогияна снята и снова приклеена его фотокарточка.
2. Приходо-расходные ордера сберкассы на имя Минаса Гогияна от 5 июля 1957 года, а также подпись подделаны, причем — не рукой Геворка Давтяна, а кем-то другим.
Следы терялись.
Я все больше и больше убеждался, что имеет место фактическая ошибка. После долгих размышлений решил освободить из-под ареста Геворка Давтяна.
— Но показания свидетелей говорят против него, — заметил прокурор.
— Сомневаюсь, товарищ Алексанян! Надо проверить. У меня уже есть кое-какие предположения, правда, еще непроверенные…
— Действуй как думаешь, не возражаю, — согласился прокурор.
Меня интересовали два вопроса:
1. Был ли за последние годы в сберкассах Армении аналогичный случай. Это могло бы мне кое-что подсказать.
2. Имеют ли вклады в других сберкассах Геворк Давтян и Минас Гогиян.
Послав запрос в управление сберегательных касс, я решил на несколько дней поехать в Дзорагюх. Надо было еще раз проверить все, поговорить с людьми, узнать их мнение.
Я жил и рос в городе. Село представлялось мне тихим уголком природы. Меня манили лунные вечера, таинственный рокот горных рек, шорох леса, а людей деревни я не знал. За десять дней я многое увидел и почувствовал. Как природа, цельны, непосредственны и сильны люди села — своим характером, глубокой жизненной философией.
Я шел в сады, поля — туда, где работают люди. Интересно было поговорить с ними, послушать их.
Беседовали о многом, иногда я заводил разговор о Давтяне.
— Работящий парень, честный, — говорили о нем.