По следам султанов и раджей
Шрифт:
Стоимость нашей поездки, таким образом, немного повышалась, этих денег, наверное, хватило бы на бензин до Кхаджурахо и назад, однако кто знает, сколько бы стоил ремонт кузова, пробитого рогами буйвола. Начальник даже вышел с нами на платформу и объяснил, как попасть на мост. Поезд № 437 тем временем уже прошел, и путь через мост был свободен.
На мосту из сторожевой будки навстречу нам вышел часовой, взял в руки наши документы, долго и внимательно изучал их, сравнивал номер машины. Лишь убедившись, что все в порядке, он поднял шлагбаум. Мы осторожно въехали на деревянные брусья, положенные рядом с рельсами. Часовой закрыл за нами шлагбаум, взял из–под навеса велосипед и по отведенной для
На другом берегу реки все повторилось сначала: часовой спрыгнул с велосипеда, поднял шлагбаум, и мы проехали. Он опустил шлагбаум и, нажимая на педали, направился назад. Если за день здесь обычно проходит двадцать составов и часовой каждый раз должен поднимать и опускать шлагбаум, то работы у этого бедняги по горло.
Кажется, теперь на нашем пути до Кхаджурахо преград уже больше не будет. Правда, на пути от Ранипура до Навгаона мы должны еще переехать реку Дхасан. Вроде бы через нее есть брод. Через час езды мы увидели широко раскинувшееся, каменистое русло реки. У въезда в реку асфальтированная лента дороги переходит в узкую невысокую дамбу, скрепляющую дно брода. Зимой ширина реки сужается до нескольких десятков метров, но зато в самом узком ее месте течение очень сильное, и вода мчится с угрожающим рокотом. Мы направили машину против течения и въехали в спененный порог.
В середине брода мы миновали примитивный водомер, красно–белый шест. Вода едва доходила до половины белой шкалы, что означает возможность проезда и легковых машин. Когда из воды виднеется лишь красная часть, то здесь могут проезжать только грузовики, ну а если под водой скроется весь шест, то и грузовым машинам ничего не остается, как развернуться и пуститься в трехсоткилометровый объезд через канпурский мост.
Наконец, в полдень нас приветствовали конусообразные башни храмов Кхаджурахо. Возле все еще царил ничем не нарушаемый покой заброшенной деревеньки. Кхаджурахо расположен вдали от современных транспортных артерий. (Через несколько лет после нашего путешествия индийское правительство построило аэродром в близлежащем городке Панна.)
В Чехословакии о Кхаджурахо написано уже немало. В настоящее время участникам туристических поездок в Индию экскурсоводы неизменно показывают этот наиболее сохранившийся и хорошо поддерживаемый ансамбль средневековых индуистских храмов Северной Индии. Храмы Кхаджурахо известны не столько благодаря особенностям архитектурного стиля, сколько благодаря отважной эротике многих своих рельефов, которые в натуралистической манере и наглядной форме изображают любовные сцены до мельчайших подробностей.
Любовная сцена — митхуна, как сюжет, присутствует в индийском скульптурном искусстве с древнейших времен. Согласно основам древнеиндийской «Шилпашастры», науке о строительном искусстве, любовные сцены должны, по меньшей мере, быть частью храмового оформления, потому что любовь всегда считалась одним из четырех смыслов человеческой жизни (пуру–шартха). Она стояла в одном ряду с соблюдением святых предписаний (дхарма), удовлетворением материальных потребностей (артха) и достижением спасения (мокша). В одной из глав «Шилпашастры» дословно говорится: «На храмах пусть будут изображены главным образом сцены из любовных игр Шивы и Кришны и любовной борьбы кающихся». Действительно, на многих местных храмах имеются рельефы, на которых любовные пары изображены в крепких объятиях друг друга, притом мужчина весьма похож на кающегося грешника — он наголо пострижен и в одной руке держит четки.
По желтым парковым дорожкам мы обошли вокруг главного храма
Кхаджурахо был столичным городом индуистского княжества Чанделлов. Если бы раджа Киртиварман в конце XI века не перенес свою резиденцию в новую столицу Махоба, то сегодня нечего было бы и осматривать, так как мусульманские наездники наверняка сровняли бы с землей идолопоклоннические храмы своих врагов, как это произошло во многих других княжеских городах Северной Индии.
Храмы разрушали часто, и в то время это имело не только религиозное, но и политическое значение: неприятель лишался духовной опоры. Мусульмане старались как можно эффективнее надругаться над идолами иноверцев: камни с барельефами выламывали из храмовых стен и клали перед входом в построенные мечети, так чтобы по ним прошло как можно больше правоверных. Благодаря тому что во время мусульманских вторжений значение Кхаджурахо упало до уровня простого провинциального городка, его храмы избежали позорной участи. Мусульмане, правда, ограбили храмы, но до скульптурных изображений даже не дотронулись.
Некогда сильное индусское княжество Пратихаров в X веке распалось на свободный союз прежних провинций, и в качестве регентов беспомощных правителей на трон Канауджа вступили чанделльские властители. Князь Чанделла Дханга (954—1002) перенес правительственную резиденцию и вместе с ней царскую казну из Канауджа в Кхаджурахо и стал, таким образом, основателем сравнительно сильного государства в Центральной Индии. Правда, через несколько лет это государство исчезло так же неожиданно, как и возникло. В 1002 г. князь Дханга был побежден султаном Сабуктегином, а его преемник Ганда потерял, наверное, счет своим проигранным битвам. Следующего правителя Видьядхара (1019—1045) мусульмане просто «освободили» от всех его драгоценностей и слонов и сделали своим вассалом.
В дело поражений Чанделлов внесли немалый вклад подчиненные им министры Калачури из Чеди, стремившиеся захватить княжескую власть.
Министрам Калачури удалось добиться от правителей династии Чанделлов введения в практику нового эротического культа. Дханга, а затем и Ганда вскоре поверили в то, что с помощью таинственных эротических сил они могут превратиться в живых богов. Они стали пренебрегать своими княжескими обязанностями и отдавали все свои силы лишь диким сексуальным ритуалам. Огромные средства шли на строительство великолепных храмов и украшение их стен эротическими скульптурами.
Есть основания предполагать, что скульптуры главных храмов изображают самих божественных правителей. Там, где в других индуистских храмах мог бы стоять рельеф с изображением в той или иной форме бога Шивы, находим не бога, а голого смертного в отважных сексуальных позах с одной, а чаще с несколькими красавицами, выделяющимися своими роскошными формами. На стенах храма Кандария можно увидеть три такие скульптуры, расположенные друг над другом. На первой снизу красоток осчастливливает старец, в середине — мужчина в расцвете лет, а наверху это делает юноша. Можно предположить, что здесь представлены портреты трех правителей династии Чанделлов: Дханги, его преемника Ганды и коронованного принца Видьядхары. На стенах соседнего храма Вишванатха, сооруженного позднее, скульпторы заменили изображение старого правителя Дханги, который к тому времени умер и стал по тогдашним представлениям богом, истинным индуистским богом Шивой.