По следу крови
Шрифт:
В девятнадцать лет Пирс вдруг решил пойти работать в полицию. Возмущенный отец не разговаривал с ним почти год и сменил гнев на милость только после того, как старший брат Пирса перевелся с биохимического на медицинский факультет: одного врача в доме отцу было вполне достаточно.
Врожденная болезнь внутреннего уха затрудняла продвижение Пирса по служебной лестнице. Во время строевой подготовки в учебке его прятали в середину строя, где он то и дело натыкался на товарищей. Зато по всем другим дисциплинам полицейской подготовки Дерек был отличником.
По
После стажировки Пирса отправили в угрозыск. Через три года ему присвоили звание сержанта, причем по результатам работы он попал в список двухсот лучших полицейских Англии. Инспектором он стал через шесть лет. На него возлагали большие надежды.
Но тут-то и началось самое трудное. Дело в том, что следующее за инспектором звание дается уже не по результатам экзаменов, а на основе оценок старших офицеров и письменных рекомендаций непосредственного начальства. Характеристики Дерека Пирса были хорошими, но в них то и дело проскальзывали словечки типа «заносчив» и «нетерпим».
Пирса это как будто не огорчало:
— Мое дело ловить преступников. Я полицейский, — говорил он.
В способностях Дерека Пирса как полицейского никто не сомневался. А Пирс, в свою очередь, заботился о своих людях и не давал их никому в обиду. Он не скупился в пабе и отпускал подчиненных раньше с работы, но в то же время был суров с теми, кто смотрел на службу в полиции как на работу, а не на образ жизни. Даже за незначительные ошибки Пирс отчитывал полицейских со всей строгостью.
Однако при расследовании дела Линды Манн такое случалось редко — все, кто был занят в этом деле, не сомневались, что рано или поздно убийцу найдут, и очень старались. Время от времени Пирс подзаряжал подчиненных собственной неуемной энергией. Даже после долгих безуспешных поисков он с трудом дожидался каждого рабочего дня.
— А как ты смотришь вот на такую версию? — с красными от бессонницы глазами спрашивал он сослуживца и начинал что-то доказывать, взлетая со стула, как при левитации.
Он частенько подбрасывал своим людям разные версии и требовал того же от всех. Если предложение подчиненных ему не нравилось, он старался не разочаровывать их — нужно же поддерживать энтузиазм команды.
— Где убийца? Может, он совсем рядом? А как бы поступили вы? Что думаете вы? Да забудьте вы о званиях! Я вас спрашиваю! Преступник где-то рядом. Я его чувствую. Где он? Где?
Сослуживцы понимали, что Пирс специально их провоцирует, но по каким-то непонятным причинам заражались его энтузиазмом.
— А кто сказал, что ты обязан его любить? — спросил как-то один из подчиненных Пирса другого, — У меня иногда бывает желание схватить его за глотку. Но он хороший организатор, он видит картину в целом, у него не голова, а компьютер. И даже когда он орет,
— Где преступник? — в который раз задавался вопросом Пирс. — Он где-то рядом. Так давайте его искать! И знаете что, ребята? Не забывайте о своем доме.
Он может быть прямо здесь, в больнице, — напоминал он себе, — где психов больше, чем лейбористов на партийном пикнике, а извращенцев — чем лордов в палате парламента.
Неукротимый Дерек Пирс редко рассказывал о своей жене даже близким друзьям и даже подшофе. Она была чуть младше его и тоже работала в полиции. Привлекательная и с сильным, как и у него, характером. Взрывоопасная смесь. Все, кто знал Пирса, утверждали, что факел, горевший в его груди, мог растопить ледник.
Когда она ушла от него, ей пришлось платить за дом, и Пирс выписал ей чек на 1100 фунтов. Сделка по продаже дома по каким-то причинам затягивалась, и он выписал ей еще один чек на такую же сумму. Адвокат, занимавшийся разводом, возмутился:
— Дайте мне расписку в том, что вы преднамеренно игнорируете мои советы. Вы же растаптываете мою профессиональную репутацию!
Переехав, жена даже не сообщила Пирсу свой новый адрес. Но если Дерек Пирс и был на что-то годен в жизни, так это на сыск. Он обошел округу и увидел в окне ее любимую вазу. Жена Пирса металась в это время в страшном гриппе, ей некому было подать воды.
— Я присмотрю за тобой, пока ты не поправишься? — предложил он.
— Спасибо…
— А как поправишься, возвращайся домой. С собакой погуляешь…
— Может, зайду, — пообещала она.
Он ухаживал за ней, как лучшая сиделка, а когда закончил уборку, дом впечатлил бы даже Джоан Кроуфорд. Но его бывшая супруга к нему не вернулась и с собакой гулять не стала. Она уехала в Гонконг с бывшим сослуживцем Пирса, а факел в его груди все еще потрескивал.
Кэт и Эдди несколько недель не могли забрать тело дочери, чтобы похоронить ее. Им отказывали под предлогом того, что экспертиза не закончена.
Эдди ругался, что власти издеваются над простыми людьми, но Кэт стоически заявила:
— Они знают, что делают.
Возможно. Но за то время, пока тело Линды оставалось непогребенным, эксперты вполне могли разобрать ее скелет на все двести косточек, расчленить все органы и провести анализ каждой капельки из всех пяти кварт крови. Из волос они успели бы составить целый каталог, а одежду изучили бы тщательнее, чем плащаницу. Как бы то ни было, следователи держали тело убитой больше десяти недель.
Наконец 2 февраля Кэт позволили похоронить дочь на кладбище церкви Всех святых, в нескольких минутах ходьбы от дома, где Линда жила, и в нескольких шагах от того места, где ее убили. На похоронах присутствовало больше ста человек. Пришел суперинтендент Ян Куттс, еще несколько полицейских наблюдали за процессией со стороны, делая видеозапись, Зачем? — они, вероятно, и сами не знали.