По следу Саламандры
Шрифт:
— У вас, Пипа, хорошая память не только на порядок слов, но и на интонации, — похвалил Мулер.
— Так вы наивны или ждете заказа? — пропустив комплимент мимо ушей, сказала Пипа. — Признайтесь мне. Вы ждете заказа? Я знаю, что нет. Значит, вы наивны…
— Метрополия спит, — ответил Мулер, задетый за живое.
Никому никогда он не позволил бы с собой так разговаривать. Но права Пипы ограничивались только ее чувством такта, а оно было размыто и неустойчиво.
— Не пытайтесь позабавить меня, Ортодокс! — зашипела Пипа. — Секреты
— Академия опять обещала вечером дождь, — словно по страшному секрету сообщил Мулер. — Я пригласил вас не для отказа. Что вы думали? Я хотел объявить, что собираюсь финансировать ваш фильм не по смете, а по фактическим затратам. Тратьте сколько нужно. Я должен знать только одно.
— Что?! — остановил свой бег туда–сюда Рен. — Что вам нужно знать? Что вы понимаете в искусстве мульгифотографии?
— Список… Исполнителей ролей, — развел руками Мулер, хотя явно собирался спросить что–то другое.
«Список жертв! Сценарий он хотел видеть, да спохватился, — догадался Кантор, — очень ему потребно изучить сценарий. Не растрепал ли неведомый анонимный сочинитель какие–то важные тайны! И главное — список жертв!»
Пипа тоже заметила, что Мулер вел себя странно. Никогда прежде он не был покладистым. Никогда не сдавал свои позиции. Значит, что–то происходило.
— Это полная ерунда! — взревел Рен. — Я буду брать и увольнять актеров и натурщиков, как мне будет нужно. Какой еще список? Ну хорошо! Начните с меня… Я буду играть Джима. Сам. Так, как это сделаю я, никто не сделает этого!
— Но у вас нет главного героя! — напомнил Мулер.
— Кантор! — ласково сказал Рен. — Вот мы и подошли к тому, зачем ты мне необходим. Ты был на фронтире. Ты знаешь все эти штучки, все тонкости. Я понял, что мне нужна от тебя не консультация. Мне нужен главный герой.
— Улла, безумец, где я тебе его возьму? — опешил Кантор.
— Ты сам его сыграешь.
— В уме ли ты? Я этого совершенно не умею и не хочу.
— И не нужно ни уметь, ни хотеть. Ты и есть он. Тебе просто нужно быть собой, а мультифотокамера тебя нарисует как нужно.
— Нет, нет, я совершенно не готов к такому предложению, — Кантор действительно растерялся от такого неожиданного напора, — и это невозможно просто физически. Я на службе.
— Выручай! Твоя прямая обязанность — спасать людей. Я призываю и заклинаю тебя спасти меня и мое искусство! А твоей партнершей будет великая Грея!
— Это весьма лестно, но совершенно невозможно, дружище, — сказал Кантор. — Сам посуди, как распоясаются жулики, если ты отвлечешь меня от службы! Я всего–то на двое суток отлучился из столицы — и уже уличное убийство, каких давно не бывало. — Кантор покосился на Мулера и отметил, что у того белеют скулы. — Да. Возле Главного дома лендлорда Стиба.
— Отказываешься?! — зловеще понизил голос Рен, давая понять,
— Значит, главного героя нет, — с каким–то нехорошим удовлетворением начал Мулер, однако закончить не успел.
Рен и Пипа уставились куда–то за его спину. Кантор смотрел туда же. И глаза у всех были какие–то неестественно круглые.
За окном показались ноги и ведерко с торчащей из него щеткой. Потом возник подвешенный на веревке человек, помахал им довольно фамильярно рукой и принялся тереть мокрой щеткой стекло.
На стекле появились мокрые полосы и мыльные, в пузырьках пены разводы.
— Это что же… — взвизгнул Мулер, — шпион!?
— Не глупите! — прорычал Рэн и переглянулся с Пипой. — Это наш главный герой.
— Кантор! — взвился магнат. — Вы полицейский! Сделайте что–нибудь с этим безобразием.
— Мне что, пристрелить мойщика окон? — хохотнул Кантор.
— Мулер–Билдинг не нуждается в мойщиках! Это делает автоматическая система. Рен! Что за фокусы? Какой еще герой? Это ваши проделки?
— Отважный человек, — показал Рен на висящего за окном, — подходит на роль, да.
Тем временем Оран Ортодокс Мулер вызвал охрану.
— Вы что, его знаете? — удивился он.
— Сейчас узнаем! — крикнул Рен и схватил со стола бумаги.
Среди чистых листов оказался какой–то документ, который Мулер успел вырвать из рук режиссера в последний момент.
Председатель Совета синдикатов впал в ступор. Ничего подобного происходящему с ним не бывало много лет, а может быть, и никогда в жизни не бывало. Он полагал, что общественное положение вполне ограждает его от реприз вроде этой.
Рен взял уголь, которым вымарывают строки из документов, и начертил, нещадно кроша угольную палочку:
ПРОШУ ВАС ВОЙТИ!
И приложил листок к стеклу.
Пипа тем временем подбежала к окну и начала открывать огромную, как дверь, фрамугу.
Человек за окном подхватил ведерко и, оттолкнувшись ногой от черного мраморного ребра дома, качнулся к фрамуге. Не достал. Качнулся еще раз и ухватился рукой. Рен и Пипа поймали его и втащили в комнату.
В этот момент к Мулеру вернулся дар речи. Даже, можно сказать, дар крика.
— Это мой дом! — завопил он. — Прежде чем приглашать кого–то, да еще таким образом, могли бы поинтересоваться, согласен ли я!
И сам понял, что заявление это донельзя жалкое.
В этот момент в кабинет вбежали четыре человека в форме охраны с шевронами синдиката на рукавах.
— Двое на крышу! Двое останьтесь, — рявкнул Мулер.
Его приказания выполнялись всегда беспрекословно, и этот раз не был исключением.
Но тут произошло событие, много значившее для дальнейшего… Веревка оборвалась где–то наверху, и петли ее полетели вниз мимо окна. Человек, вошедший через окно, втянул веревку и некоторое время смотрел в задумчивости на ее разлохмаченный конец.