По следу скорпиона
Шрифт:
– Что и следовало доказать, – усмехнулась Меридит.
Остался последний вопрос.
– Где ты держишь Талисман сидов? – Крысолова обыскали, но ничего, кроме меча и дудочки, при нем не имелось. Мангоррит смотрел на них непонимающе.
– Ну скорпион! Жертвенный нож. Чем ты младенцев режешь?
И тут Крысолов расхохотался:
– Глупые, глупые твари! Владыка учил: неверные испорчены и безмозглы. Но чтобы настолько! Священное Орудие Силы! Три раза в году, по Дням Преклонения, даже не все Посвященные, а ближайшие адепты, коих числом осьмнадцать, удостаиваются величайшей чести
– Да, – признала сильфида, – неувязочка вышла. Мы сильно переоценили твою скромную персону. Следует ли понимать, что из всей вашей компании пускать в ход реликвию может один лишь Владыка?
– Он сам и ближайший из ближних – Стоящий за плечом.
– А ты только залавливаешь человечьих детенышей и приводишь к ним?
Мангоррит кивнул.
– И скольких уже привел?
– Считать не обучен! – осклабился Крысолов. – Мое дело маленькое – в дудочку дудеть. Взял, привел, сдал кому надо, дальше пошел… – И добавил, помолчав: – Нынче в последний раз шел…
– Теперь дело за малым, – обрадовалась сильфида, – завтра он покажет место, куда отводил младенцев. Схватим «кого надо», выйдем через них на Владыку…
Но Хельги совершенно не разделял ее оптимизма. С самого начала допроса его не покидало чувство тревоги. Слишком легко сдался и заговорил Крысолов. Куда только девался его остервенелый фанатизм, проявленный в бою?
Или разглашенные им сведения не являются тайной мангорритов? Тогда зачем он сопротивлялся вначале?
– Мне кажется, он перестал упрямиться, когда выяснил, что нам и без него многое известно, – предположила Меридит.
– Силы Стихий! – Хельги вдруг изменился в лице.
– Что?!
– То! – Демон устало вздохнул. – Ничего он нам завтра не покажет. Я знаю, почему он вдруг заговорил. Подвел себя под проклятие Мельдаха! Понял, что ничего нового нам не скажет, и решил таким образом самоустраниться!
И в этот миг, будто в подтверждение его догадки, из подвала донесся дикий, нечеловеческий, полный безумного страдания вопль.
Утром искореженный труп Крысолова могильщики на телеге увезли за город. След оборвался.
– Если бы знать, что так выйдет! Не надо было мне его хватать. Выждать бы, когда наберет детей, и проследить, куда поведет, – угрызался Хельги.
– Ну и что бы ты сделал в одиночку? – возразил Рагнар. – На тебе после боя с Крысоловом живого места не было. С несколькими мангорритами сразу ты мог бы и не справиться.
– Да уж как-нибудь! Может, удалось бы скорпиона спереть…
– Хватит изводиться! История сослагательного наклонения не имеет! – вмешалась Меридит. – Надо срочно возвращаться в дельту! Кучу времени потеряли.
– Зато мы детей спасли, – попыталась утешить спутников Ильза.
Но Энка только отмахнулась:
– Никого мы не спасли. Мангорритам не хватает человек
Невеселой вышла обратная дорога. У всех как-то разом опустились руки. Почти год потрачен впустую, побегали по следу трехтысячелетней давности. Реликвия не найдена, Бандарох Августус погиб, мир на краю катастрофы и, самое страшное, не удалось предотвратить чудовищную жертву.
Стыдно было слышать слова слезной благодарности от матерей Буккена. И мысль о том, что шанс спасти мир пока есть, никого не воодушевляла. Слишком велика оказалась цена.
Перед отъездом Хельги предпринял робкую попытку облегчить хотя бы собственную участь.
– Ты случайно не знаешь, как можно избавиться от духа? – спросил он у Балдура Эрринорского. – Ко мне прицепился один дух, очень досаждает.
– Вот как? – заинтересовался колдун. – И что он делает?
– Желания исполняет! – горестно вздохнул демон. Колдун удивился:
– Разве это плохо?
– Это ужасно! Он их очень своеобразно исполняет. С излишним рвением.
В арсенале бывшего черного колдуна нашлось около десяти рецептов избавления от докучливых духов. Но увы – все они были связаны с уничтожением последних. На это Хельги не мог решиться. Как ни пакостил ему Царь Народов – не со зла ведь. Из самых лучших побуждений. Неловко было его убивать. Пришлось оставить все как было.
Конец зимы – прекрасное время. Еще потрескивает морозец, но первые, пока очень нежные солнечные лучики уже пробиваются сквозь серую зимнюю завесу, и начинается медленное-медленное пробуждение земли.
Сначала оттаивают запахи – зимой их почти нет, разве что дымом потянет.
Что-то тонкое, неуловимое, чуть сладковатое разливается в воздухе, прозрачном как никогда. Становятся ярче краски: к зимнему многообразию оттенков серого и синего прибавляется голубой, розовый, желтоватый, рождаются новые звуки: перезвон обледенелых веточек на ветру, трели синиц, робкая полуденная капель. Снег покрывается блестящей кружевной корочкой наста, мелкий лесной народец бегает по ней, не оставляя следов. Чуть позже на солнечных пригорках появляются проталинки – первые островки новой жизни, маленькие окошки в будущее. В них среди пожухлых прошлогодних листочков и былинок прячутся зеленые ростки, а если повезет, можно встретить и нежный колокольчик подснежника, согнувшийся в поклоне над спящей во мху фейкой-полуденницей…
Таков конец зимы, пора чудесная, но мимолетная. На смену ей приходит ранняя весна, отвратительная и безжалостная. То, что эльфы, поэты и прочие чувственные натуры именуют «праздником возрождения жизни», наступает гораздо позднее, ближе к маю. Март в Срединных Землях – это резкий сырой ветер с океана, раскисшие вдрызг дороги, болезни и бескормица.
Чернеют, оседают сугробы. Исчезает белое покрывало, месяцами милосердно скрывавшее неприглядность бытия, и все дурное, что скопилось под ним за зиму: мусор, кухонные отбросы, трупы замерзших бродяг, ограбленных разбойниками путников и прочих не переживших зиму существ, – вылезает наружу.