По сложной прямой
Шрифт:
А под конец этой праздничной предновогодней феерии мы даже заснули вместе в обнимку где-то на часок. Вторая причина, почему я сейчас лежу, улыбаюсь как дурак, и чувствую себя кумом короля.
Правда, чувство долгим не было. Стоило мне пошевелиться, как китаянка, давившая ухом мою немогучую грудь, внезапно и резко подорвалась с места, цапнула свою разношенную футболку, и быстро-быстро ушлепала… оставив меня в недоумении пялиться на пальцы, которыми я провел там, где лежала её голова. Пальцы были слегка мокрыми.
Дверь стукнула раз, а затем, буквально через несколько секунд, скрипнула снова. Янлинь, имеющая странное выражение лица,
— Мы больше не любимся! Всё!
И была такова.
Вот тебе и раз, подумал я с падающим в крутом пике настроением. Что это было? Как мы до этого дожили? Кто виноват? Что делать?
Так, ну-ка стоп, Витенька. Стоп! Охладить траханье! Ты не пацан, по крайней мере в душе. И чего в прошлой жизни терпеть ненавидел — так это женские манипуляции любой степени упоротости. Лю-бой. Следовательно, сжимаем яйца в кулак и принимаем простое решение. Если Янлинь человек — то она, успокоившись, объяснит, что к чему, потому что грехов за тобой, Виктор Анатольевич, нету. Если же она, внезапно, женщина, то чего уж тут? Повздыхаем, поностальгируем, потом как-нибудь передадим ей одолженные учебники и пособия, можно напрямую, можно через бабу Цао. Потом забудем всё, что было.
Хороший план, товарищ Изотов? Отличный план. Танцуем дальше. У нас Новый Год на носу, а еще конь не валялся! Понятия не имею, как, где и с кем его буду отмечать!
Мой первый Новый Год, который смогу провести в компании…
Новый КАПНИМ был хорош, даже чертовски хорош! Его сделали более удобным и компактным, заменили все ранее мешавшиеся соединительные штыри многосекционными, из-за чего я начал забавно пощёлкивать при некоторых движениях, а еще, что куда приятнее — обернули титан в гладкую прочную резину! Теперь я не напоминал киборга-убийцу в трусах и майке, а вполне тянул на симпатичного такого манекена. Отдельный плюсом КОТ-а (КАПНИМ-КОТ 04) шли дополнительные деактиваторы на запястьях, лодыжках и прямо на груди, так, чтобы можно было дотянуться подбородком. Комфортный ограничивающий тип — всё для людей!
Приятно.
Одевшись, я сунул себе во внутренний карман три сотни рублей с твердым намерением… нет, не прогулять их, но мощно потратиться. Куплю себе подарок! А то он у меня из головы не выходит. Но пока — разведка!
Как определить сходу предателя? О, это очень просто — у него, точнее у них, на лице написано радостное предвкушение, которое при виде тебя сменяется гримасой вины, но не до конца. Эта подлая смесь… она сразу всё рассказывает о тех, кого ты встретил в коридоре, о тех, о ком подумал первыми! Однако, удерживаемый двумя братами-акробатами листок, определенно исписанный мелким почерком, заставил меня ухмыльнуться. Глубоко в душе.
— Суду всё ясно! — прогремел я вслух с максимально серьезной рожей, тыча при этом пальцем в Салиновского и Расстогина, стоящих одетыми недалеко от проходной, — Вы не оправдали моего доверия!
Пацаны сжались. Слегка, конечно, но уж больно громко я проорал, аж эхо пошло. А вот теперь финальный жест!
— Без обид, парни, без обид! — проходя между ними ледоколом, я умудрился покровительственно похлопать каждому по плечу, — С Наступающим!
Идеально исполнено!
— Витя! — жалким умирающим лебедем в спину мне крикнул Паша. В его голосе звучала совершенно беспомощная надежда совершенно безответственного подростка, — Подожди!
— Дела не ждут! — важно сказал я, устремляясь прямиком
Советский первокур, в какой бы шараге он не потел, всегда существо уязвимое, к реалиям жизни не приспособленное. Если же он еще и с Коморской, то это практически готовый слуга народа, способный на великие свершения за всего лишь туманные обещания и улыбки. Салиновский уже один раз пострадал, наивно проведя какую-то фанатку Палатенца прямо до нашей берлоги, он уже и так дежурный по общаге до самого первомая, но разве дураки и блондины учатся на своих ошибках? Нет.
Эти два наивных албанца, что светлый, что рыжий, они держали в руках список, исписанный мелким почерком. Какой вывод можно сделать? Первое — их загрузили пахать, второе — если почерк убористый, значит, его писали девчонки, которые умеют готовить, третье — девчонки «Жасминной тени» пацанов не переваривают, у нас тут гендерная война холодная. Следовательно? Это какие-то левые девчонки. Зачем левым девчонкам пацаны с Коморской? Потому что студенты, что левые, что правые, что серо-буро-малиновые, все они нуждаются в средствах, дабы хорошо отметить праздник.
Понимаете, достопочтенная несуществующая публика? Пашу и Димку подписали вложиться, денег у них нет, а от отказа дать в долг этим неверным фруктам меня спасла баба Цао! Скажете, проще было сказать «нет»? Конечно проще. Но тогда бы я не удержался чисто из-за мужской солидарности, и не рассказал бы этим жертвам подросткового цинизма, как за их счет пытаются выехать. Вот такой вот политический ход.
А так, я весь в белом (то есть, в черном) и с покрасневшим ухом, захожу не куда-нибудь, а в комнату самой Цао Сюин, тут же отвешивая нижнюю челюсть. Никогда раньше здесь не был, думал, что она живёт в вахтерской, а тут вон какие хоромы, созданные из двух объединенных стандартных помещений! Почти шестикомнатная квартира! Причем, напоминающая музей. В большой комнате, очевидно гостевой, у меня аж в глазах зарябило от всего развешенного, выставленного и демонстрируемого. Маски, покрывала, вымпелы, посуда какая-то экзотичная. Всё яркое, пестрое, отвлекает, грузит!
— Вот это бери! — сухой китайский палец уткнулся в единственную вещь, которая не бросалась с криком в глаза, пытаясь через них дотянуться до мозга, — И уноси!
— Куда уносить? — промямлил я, разглядывая мощнейший и определенно старый цельнометаллический канделябр, блестящий полированной бронзой. Да не простой, заметил я. Помнится, бывали трехсвечные, пятисвечные, а этот… тринадцатисвечный! Два ряда подсвечников крест-накрест с тринадцатым в центре. Почему-то мне сразу показалось, что эта штука не из этого столетия. И не из предыдущего. Классная такая штука. На века делали. Полутораметровый, разлапистый, могучий. Знай полируй, а он и правнукам пригодится. Обожаю такие вещи… как собака мясо. В смысле долговечные и надежные. Просто фанатею от них.
— Куда хочешь! Он мне надоел! Тяжелый! Не вписывается! Выкини его! — хмуро процедила комендантша, стоя со скрещенными на груди руками.
— Себе заберу, — вслух решил я, хватаясь за эту красоту, весящую чуть ли не более тридцатника килограмм. Когда я её уже поволок на выход, стараясь не смотреть по сторонам, баба Цао вновь заговорила.
— Иглоголовый… Янлинь…
Я замер, вздохнул пару раз, а затем бросил за плечо:
— Хочу знать, что это было. Но не тороплюсь. В закрытую дверь стучать не буду.