По старой дружбе
Шрифт:
— Выслушай меня! — требует Венерина, пока я нервно пытаюсь высвободиться из ее цепкого захвата. — Мой отец хочет перевести меня в женский пансион при церкви. Ты вообще понимаешь, что это такое?
Машины начинают нас объезжать. Какая-то растрепанная женщина высовывается из окна и очень нецензурно выражается. Лена, не сводя глаз с моего ошалевшего лица, показывает ей средний палец.
— Это значит, что моя жизнь кончена! Я не собираюсь становится монашкой.
— Да я тут причем?! — кричу я, и мне наконец удается расцепить
Я почти добегаю до конца дороги, когда она выпаливает мне в спину:
— Ради нашей старой дружбы.
Я застываю, так и не добежав до пешеходной зоны. Поворачиваюсь к ней. Лена смотрит на меня, не моргая. В голове вырисовывается картина из прошлого. Она стоит в точно такой же позе на детской площадке и испуганно просит помощи одними глазами.
— Черт! — выкрикиваю я. — Уйди с дороги, дура!
На ее лице мгновенно расцветает счастливая улыбка. Она не замечает, что один из автолюбителей уже вылез из машины и направляется к ней. Она бежит ко мне и хватает меня за руки.
— Это ничего не будет значить, правда! Просто мне это нужно для прикрытия. Родители ни за что не отправят меня туда, если будут думать, что мы с тобой встречаемся…
Я оттаскиваю ее на пешеходную зону и с облегчением смотрю, как разъяренный мужчина садится обратно в свою машину.
— Ты больная, — говорю я и только сейчас понимаю, как сильно я испугался.
Вытряхиваю ее руки из своих и качаю головой.
— Нельзя же так!
— Да успокойся, — примирительно говорит она. — Ничего же не случилось. Зато ты меня выслушал и согласился мне помочь.
— Не соглашался.
— Краснов, — Лена опускает глаза, — я понимаю, что мы давно чужие друг другу люди. И ты, наверно, ненавидишь меня. Но ты правда хочешь, чтобы я стала монашкой?
Она издает тихий смешок. Я, блин, тоже улыбаюсь.
— Тебе бы это пошло на пользу.
— Спасибо, — говорит она серьезно. — Это только для родителей. Если хочешь, я все объясню твоей девушке. Хотя… Кого ты обманываешь, мы оба прекрасно знаем, что никакой девушки нет.
Глава 3. Венера
Хожу из угла в угол, заламывая пальцы и то и дело поглядывая на часы. Опаздывает. Или передумал? Нет, не мог. Просто опаздывает. Хотя это совершенно не в его стиле. Он же такой правильный, пунктуальный, умный и чего-то там еще. Не помню. Это слова мамы.
Слава богу, раздается щебетанье птиц: это Краснов звонит в звонок. Я бегу к двери, забыв надеть тапочки, и открываю дверь. Лицо Краснова, как всегда, унылое и какое-то серое. Невольно сравниваю его со своим байкером, и мне даже становится его жаль. Понятно, почему он такой умный, ведь ему больше нечего делать, кроме как важные книжки читать. Бедняга.
— Не стой на пороге, — говорю я, — давай уже, заходи. Сейчас быстренько отыграем пьесу в стиле Шекспира и пойдешь…
Я чуть было не говорю «читать важные книжки»,
— …по своим делам.
Он заходит медленно, нерешительно, как-то бочком. Стягивает кроссовки и здоровается с мамой, показавшейся в прихожей.
— Данечка? — ласково воркует она. — Вот это сюрприз!
— Он ко мне, — говорю я, хватаю Краснова за руку и утягиваю в свою комнату.
Как только мы оказываемся внутри, отпускаю его руку. Краснов глубоко вздыхает и усаживается на компьютерное кресло.
— Долго еще? — гундит он, кружась в кресле, как маленький.
— Не ной! Начало положено. Скоро придет папа, и тогда…
— Привет, молодежь! — в комнату просовывается папино лицо и улыбается нам.
Эта улыбка не искренняя. Я слишком хорошо знаю папу, он предпочел бы, чтобы сегодня мы ужинали только семьей. А завтра бы он со спокойной душой отправил бы меня в пансион монашек на перевоспитание. Только он не учел одного: я далеко не ангел, и в церкви мне не выжить.
— Привет, па.
— Здрасьте, дядь Володь.
— Не знаю, как вы, а я голоден как волк. Подтягивайтесь тоже.
Как только папино лицо исчезает из дверного проема, я в очередной раз напоминаю Краснову, что говорить и как себя вести.
— Назовем это — «Миссия: фальшивые влюбленные», — подвожу итог я. — Все запомнил?
— Ага, — легкомысленно отзывается Краснов и идет на кухню.
Я еле поспеваю за ним, но, к счастью, он замирает возле двери на кухню, пропускает меня вперед и по сценарию выдвигает для меня стул. Мама, как назло, пропускает эту часть нашего спектакля, зато папа замечает и бросает короткий странный взгляд на Краснова. Пока мы едим салат, слышен только скрежет вилок о тарелки. Затем я подаю голос.
— У нас для вас новости, — заявляю я и вытираю губы салфеткой. — Мы встречаемся.
Я кладу ладонь поверх руки Краснова и улыбаюсь родителям. Мама удивленно таращится на меня, папа же продолжает есть, как будто бы я не проронила ни слова.
— Это правда? — мама обращается к Краснову, и я даже не знаю, что с ним сделаю, если он решит включить свою «правильность» и сказать правду.
— Абсолютная, — откликается он и неуклюже обнимает меня за плечи.
Он хоть и худощавый, но руки, блин, тяжелые. Мог бы и не напирать так. Как только мы выйдем из кухни, обещаю себе его пихнуть.
— Но… — мама настолько шокирована, что не может сформулировать мысль. — Как же…
— Не прокатит, — вдруг говорит папа, отпивая из стакана грейпфрутовый сок, затем удовлетворенно выдыхает воздух через ноздри и откидывается на спинку кресла.
Он следит за мной хитрый взглядом, затем скашивает глаза на Краснова и говорит:
— Даня — парень хороший, но он не поможет тебе, родная, с тем, что ты задумала. Мы и в правду были бы рады, если бы вы стали парой, но даже это бы никак не повлияло на твой отъезд.