По ступеням «Божьего трона»
Шрифт:
Возможно, что Ян-чан-цза один из таких городков, но не менее данных за то, чтобы отнести его постройку к более раннему времени; особенно же заслуживает внимания массивность его постройки: такими толстыми стенами едва ли обносились слободы таранчей.
Пустошью, носившею, однако, местами следы культуры, мы шли около 12 км до небольшого дунганского селения, группировавшегося около разрушенного импаня Юн-фу-гоу. Здесь мы вступили уже в область, орошенную водами р. Хутуби.
Однообразное начертание названия этой реки никак не может установиться. Не говоря уже о явно неправильных транскрипциях, каковы Гутаба и Хутайяй, это наименование в настоящее время пишут: Кутукбай [316] , Хутукбай [317] , Хутук-би, Хутубей [318] , Хутук-бай [319] , Хотуби [320]
316
Иакинф [Бичурин]. Карта, прил. к т. III «Собрания сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена». (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
317
Матусовский. Карта, приложения к «Географическому обозрению Китайской империи». (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
318
М. В. Певцов, цит. соч.; В. И. Роборовский, цит. соч. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
319
Карта Главного штаба; В. А. Обручев – «Центральная Азия. Северный Китай и Нань-шань», II, с. 652. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
320
Регель. («Путешествие в Турфан», с. 209; Peterm. Geogr. Mith., 1880, с. 209). (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
321
Успенский, цит. соч. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
322
«Мэн-гу-ю-му-цзи». с. 467–468. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
323
«Сборник геогр., топогр. и статистич. материалов по Азии», VIII, с. 129. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
324
St. Julien. «Hydrographie de la nouvelle frontiere» в «Nouvelles, annales voyagea et des sc. geogr, nouv. s`erie, 1846, III, с. 45. (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло)
От селения Юн-фу-гоу местность получила более оживленный характер; гравий и галечник сменились глинистым грунтом, Ephedra, Tamarix и Eurotia ceratoides – чием и камышом. Кое-где виднелись поля, сухие арыки с провалившимися мостами, обвалившиеся стены и хутора. На десятом километре мы прошли полуразрушенное селение Лао-цао-гоу, на тринадцатом – развалины другого селения и, наконец, на пятнадцатом вступили в густой лес, которым и шли до городка Хутуби на протяжении 6 км. Таких могучих карагачей, как в оазисе Чан-цзи, здесь не было, но зато лес был ровнее и разнообразнее по составу: карагач (Ulmus campesiris), конечно, преобладал, но наряду с ним довольно часто попадался и тополь, а по саям – джигда (Eleagnus hortensis), ива и облепиха (Hippophaл rhamnoides).
Городок Хутуби имел полуразрушенные стены и отличался таким же сравнительно обширным предместьем, как и Чан-цзи; здесь, однако, уже преобладали китайцы; таранчей же насчитывалось не более трехсот человек. Жизненные припасы расценивались в нем дешевле, чем в Урумчи.
Ночью при слабом западном ветре повалил снег; ему предшествовало затишье при 1° тепла. Снег с небольшими интервалами шел в течение одиннадцати часов, причем мороз, постепенно усиливаясь, достиг к вечеру 26 октября 10°.
В этот день мы прибыли в городок Тугурик.
Замешкавшись в Хутуби, мы выступили из него позднее обыкновенного; впрочем, и торопиться особенно было некуда, так как станция [перегон] предвиделась небольшая – всего каких-нибудь 27 км.
Тотчас за городом протекает довольно сильный рукав Хутуби, корытообразное русло которого, может быть, образовалось на месте арыка; на сай же реки мы вышли позднее, пройдя лесом 2 1/2 км. Он представлял широкое поле крупной гальки, по которому лишь кое-где струилась вода. Лес на левом его берегу кончился, и впереди вновь развернулся участок глинисто-песчаной степи, опоясывающей с севера передовые уступы Тянь-Шаня. Впрочем, бесплодная пустошь тянулась недолго; уже на седьмом километре от реки мы вновь подошли к развалинам былой оседлости – поселку Лао-шань-цзы, а затем и к опушке карагачевого леса, вдоль которой курились
Двумя километрами дальше мы перешли через плёс р. Лао-шань-хэ, составляющей лишь восточный рукав реки Тугурик. Между обеими, по линии большой дороги, – не менее 15 км, из коих по крайней мере десять приходятся на пустыню, которую выдали нам торчавшие из-под снега корявые кусты саксаула (Haloxylon ammodendron). Впрочем, когда-то и в этой пустыне жил человек, о чем свидетельствуют встреченные нами развалины не то харчевни, не то одинокого хутора.
Городок Тугурик выглядел родным братом городку Хутуби: сравнительно большое предместье с смешанным населением, обветшалые стены, скрывавшие убогую его внутренность, и смешанный лес кругом – все это было здесь такое же, как в Хутуби; только цены на жизненные продукты оказались в нем выше хотубийских, но это не было для нас неожиданностью, так как уже накануне извозчики советовали нам запастись хлебом и фуражом. Местные китайцы называют этот городок То-ху-лу.
К утру, при ясном небе и полном безветрии, мороз достиг 19°; выпавший накануне снег блестел ослепительно и, одевая однообразным белым покровом равнины и горы, лишал нас возможности сделать правильную оценку сравнительной высоты этих последних; к тому же вдоль гребня Тянь-Шаня столпились ярко-белые облака, которые укрыли наиболее высокие из его пиков, и в их числе исполинский массив Дос-мёген.
Пройдя магистральный арык, орошающий оазис Тугурик, мы вскоре вышли на пустошь, которая только с юга опоясана была лесом, на севере же уходила в безбрежную даль. Судя по обнажавшимся из-под снега участкам голой земли, это была снова дресвяная степь. Тянулась она, впрочем, недолго, так как уже на девятом километре мы поравнялись с селением Ло-то-и, а затем вышли и к лесу, за которым широко разбросалось когда-то большое село Та-си-хэ. Оба селения стоят на арыках, выведенных, очевидно, из реки Сань-дао-хэ, которая протекает как раз между ними тремя еле сочащимися ручьями. Эта значительная в верховьях река здесь обмелела, отдав почти всю свою воду подгорным хуторам и селениям; впрочем, там мы видели ее в разгар лета, и тогдашнее стояние ее вод не может служить показателем ее зимнего уровня.
К западу от селения Та-си-хэ дорога вновь вышла на открытое место, среди которого лишь изредка попадались следы былого жилья. Им мы шли около 8 км до селения Боу-цзянь-дань, стоящего на арыках, выведенных из реки Син-ча-хэ. Здесь мы вступили уже в пределы Манасского оазиса, которым и шли до города Суй-лай на протяжении 12 км.
Со слов киргизов Валиханов говорит нам [325] , что город Манас и урочище того же имени на верхнем Иртыше получили свое название от имени богатыря Манаса. Но предание это уже потому лишено фактической основы, что с наименованием «Манас» мы встречаемся на всем пространстве Азиатского материка от Бутана на востоке до Кавказа на западе.
325
«Очерки Джунгарии» («Записки Русского географического общества», 1861 II, с. 53). (Примеч. Г. Е. Грум-Гржимайло).
Манасский оазис переполнен развалинами. Жилые усадьбы вкраплены в это море развалин лишь ничтожными островками и своей нищенской обстановкой свидетельствуют о недавнем его заселении. Крайне странно при этом дисгармонировали с окружавшим их запустением одиноко возвышавшиеся среди бесформенных масс глины пестрые «таны», неизвестно почему пощаженные дунганами, китайцами и туркестанцами. Один такой «тан», уже на въезде в предместье, особенно поразил меня своей величиной и превосходной работой: он был искусно составлен из цветных изразцов, чего я раньше нигде не встречал.
Манас, официальное название которого Суй-лай, состоит из трех примыкающих друг к другу и вытянутых вдоль реки с юга на север небольших городов.
Южный, административный и военный, занимает почти квадратную площадь и в стороне имеет не более полукилометра; его стены массивны и достигают 7 м высоты; ворот четверо, по одному на каждую сторону; они построены по общему типу и увенчаны обычными крылатыми деревянными башнями; южные всегда закрыты, а северные выходят в мусульманский город, занимающий еще меньшую площадь, чем военный; он сливается с третьим городом, представляющим в настоящем своем виде не более как стену, опоясывающую груды развалин. В этом третьем городе никто не живет, и совсем непонятно, почему китайцам вздумалось обводить стеной такой мертвый участок. Эта стена, как и старая, ветхая стена мусульманского города, подведена под высоту стены военного, но много ее тоньше и не снабжена башнями; ворота в ней без внутренних двориков и, за исключением южных, заделаны наглухо. Издали все три города сливаются воедино и представляют прямоугольник, имеющий в длинной стороне около 1490 м. С востока он отчасти заслонен предместьем, которое примыкает к стене среднего, мусульманского, города и представляет непосредственно продолжение его главной улицы, пересекающей город с запада на восток.
В этом предместье, застроенном танями, лавками со съестными припасами, кузницами и тому подобными заведениями, мы и остановились, посвятив остаток дня осмотру достопримечательностей города. Таких, впрочем, не оказалось. Манас выглядел таким же шаблонным городом, как и все виденные нами доселе в Китае. Население его нам определили в 8—10 тысяч, из коих большинство составляли китайцы; дунгане занимали большую часть пригорода, но жили и в мусульманском городе, в общем же число их не превышало 3–4 тысяч душ; таранчей же насчитывалось и того меньше, что-то около тысячи душ. Но если в городе китайцы и преобладали, то того же нельзя сказать об окрестных селениях, где первенство, без сомнения, принадлежало дунганам.