По таёжным тропам. Записки геолога

Вронский Борис Иванович

Мы прошли до устья Нелькобы и вернулись обратно, отчетливо понимая, что в этом зеленом море деревьев и кустов, скоплений коряг и валежника найти что-либо можно только совершенно случайно. После целого дня поисков, усталые и обескураженные, вернулись мы в барак с тайной надеждой, что Георгий находится в устье Теньки, куда я на лошадях направил Петра и Мишу. Но и там его не было. Вернувшись с устья, Петр и Миша сообщили, что Родионова там нет и никаких следов его пребывания не обнаружено. Последняя надежда исчезла. Не верилось, что Родионов погиб и что мы никогда больше его не увидим.

Отбытие транспорта. Рабочие будни

Приближалось первое июля — срок окончания договора на аренду лошадей. 29

июня мы стали собирать Петра в обратный путь. Писались акты, письма, отношения. Это ведь целое событие — оказия в жилые места, да еще такие как Оротук, где одних взрослых людей насчитывается не менее 30 человек. В Оротуке сельсовет, уполномоченный РИКа, вообще культура. Из Оротука, возможно, отправятся на Среднекан наши письма, которые мы заранее подготовили.

Петр то и дело заходил в барак, присаживался, полуоткрыв рот, и, видимо, собирался с духом, чтобы обратиться ко мне с просьбой. Посидев немного, он тыкал рукой в какую-нибудь вещь и застенчиво произносил: «Бу (это) надо, шибко надо». Ну, раз шибко надо, то приходилось отдавать — и к Петру ушло суконное одеяло, рубашка, ну и потом мука, чай, сахар, консервы и т. д. На дорогу его слегка угостили огненной водичкой, и он уехал крайне довольный.

Теперь у нас осталась только одна лошадь. Работу нашу мы строим следующим образом: где-нибудь в устье очередного ручья ставится палатка с небольшим запасом продовольствия. Я и Ковяткин уходим от этой палатки на два-три дня в маршрут по прилегающему району, затем возвращаемся в нее, оставляем собранные образцы, наполняем запасы продовольствия и вновь уходим в маршрут.

С поисковиками мы заранее договариваемся о месте очередной встречи. Поскольку нами сделан значительный загон в части исследованности района, мы снабжаем поисковиков готовой картографической основой, по которой точно намечаем место их стоянки и день встречи. Побывав у них, мы на лошади перебрасываем палатку на новое место и вновь начинаем проводить маршруты.

Парой нам тяжеленько приходится от такой системы работы, но делать нечего, надо как-то приспосабливаться. Больше всего выматывает недостаток сна. За сутки, находясь в беспрерывном движении, с увесистой нагрузкой на спинах (вместо рюкзаков мы сделали себе таежные «сидора» из мешков с веревочными лямками), мы спим не более трех-четырех часов: ночами не дают спать комары. Только днем на солнышке, где-нибудь на ветерке, удается забыться коротким тревожным сном. Нас слишком часто мочит дождем, и мы уже как-то привыкли к «мокрому режиму».

2 июля мы вернулись из маршрута к стану поисковиков. Там ликование. Миша застрелил лося. Положение с продовольствием у нас сразу неизмеримо улучшилось. Вчера под утро, когда все крепко спали, два лося подошли к палатке, напугав нашу лошадь, которая разбудила Мишу. Тот схватил ружье, выскочил из палатки и увидел в полутьме какую-то темную фигуру, опрометью бросившуюся в сторону. Решив, что это медведь, Миша выстрелил в тот момент, когда зверь скрывался в кустах. После выстрела он не рискнул идти в заросли и вернулся в палатку. Утром было обнаружено тело крупного лося, которому пуля удачно попала в самое сердце.

Теперь у нас мяса хоть отбавляй — лось весил не менее 18 пудов. Старый таежник Пульман с успехом закоптил большую часть его. Пришлось затратить на это целый день, но зато мы теперь можем не думать о еде. Мясо лося намного вкуснее оленьего. Из головы лося было приготовлено заливное — вкуснейшая вещь, прелесть которой особенно ощущается после бесконечных консервов.

Пока Пульман с товарищами коптили лося, мы с Ковяткиным проводили нашу «дневку». Дневка эта совсем не день отдыха, а только несколько иная затрата энергии. Целых четыре дня с утра до вечера, вечером и ночью, потеряв всякое представление о времени и пространстве, прикорнув на 3–4 часа, в самое знойное время, где-нибудь под кустиком на вершине гольца около очередного снежного

пятнышка, вели мы съемку. А теперь с утра до вечера сидим вычерчиваем, наносим и увязываем съемку, тихо напевая: «Завязка, как сказка, невязка — страданье». К счастью, невязки не выходят за пределы нормы. Вчера мы, вернулись из маршрута довольно рано, так что за ночь успели основательно отоспаться в тиши и покое, отдыхая душой и телом от замучивших нас врагов — комаров. В палатке их почти не было и, проснувшись утром, мы увидели только пару десятков их толстых, упитанных, налившихся кровью, как клюква, сидящих блаженствуя на потолке палатки.

Когда в палатке стало слишком жарко, мы перекочевали к коптилке — большому решетчатому настилу, покоящемуся на вбитых в землю столбах. На настиле лежало слегка присоленное мясо лося, а внизу горел костер из трухлявых бревен и сучьев, вздымавший к небу клубы густого дыма. Здесь около этого дымного облака мы прекрасно поработали — комары сюда залетать не рисковали.

Выдержки из дневника

12 июля. Целый день мы шагали по массивным отрогам и водоразделам, сложенным из гранитных обломков, и мои опорки окончательно развалились. Съемку замкнули только к вечеру, когда из-за гор поползли тяжелые серые тучи. Возвращались ночью по тайге под проливным дождем, мокрые, усталые, голодные. Эта ночь знаменита еще тем, что вывелось второе поколение комаров, и теперь от них совсем нет житья.

14 июля. Сидим на вершине гольца. Вечереет. Внезапно подул свежий ветер. Ровный как пассат, он молниеносно разогнал комариную нечисть, которая только что несметными полчищами окружала нас, не давая ни на минуту покоя. Солнышко скрылось за горизонтом, и мы, воспользовавшись отсутствием комаров, остановились на ночлег около маленького снегового пятнышка, уцелевшего в небольшой ложбинке на склоне хребта. С каждым днем этих пятнышек остается все меньше и меньше. Питаемся мы плохо, консервы да чай с лепешками — вот наша основная еда, когда мы «на горах», то есть в маршруте. Когда мы «в лесах», пища, конечно, несколько лучше, но «в лесах» мы кратковременные гости.

Мясо лося, закопченное Пульманом, стало похоже на сыромятную кожу как запахам, так и консистенцией. В нем завелись какие-то жучки, букашки, и есть его довольно противно. Скудно поужинав вяленым мясом с полулепешкой на человека, запили эту нехитрую снедь чаем я, помечтав о поросенке с хреном, мирно разошлись в свои апартаменты — я под смолистый корень, Ковяткин под куст.

17 июля. Спать хочется отчаянно. Давно уже мы то поднимаемся вверх, то спускаемся вниз, и временами я начинаю впадать в прострацию. Описываешь маршрут, а рука как неживая начинает царапать что-то свое. Уснуть нельзя: все на тебе рваное, худое, и тысячи жал зорко следят за тобой. Стоит хоть на пару минут успокоиться, как немедленно начинается атака на самые слабые места твоего одеяния. Я мечтаю о переносной палатке-малютке, вместимостью на два человека, которую можно брать с собой в маршрут и спокойно в ней отдыхать.

20 июля. Вчера к вечеру мы добрались до стана наших поисковиков. Они досыта накормили усталых голодных путников. За время нашего отсутствия Миша убил оленя, имевшего неосторожность близко подойти к палатке. На гольцах они нам часто попадаются, но так как мы ружья не носим, то они нам вроде «ни к чему». По-видимому, это олени из стада Василия, о котором говорил Протопопов. Обед был пречудеснейший — на первое картофельный суп с олениной, на второе жареная оленина, на третье кофе «мокко» со сгущенным молоком. Давненько мы, привыкшие к спартанской пище и скромным чаям, не вкушали таких чудесных яств.