По ту сторону Гиндукуша
Шрифт:
— Прежней, господин президент, — не колеблясь, ответил Манзур. — Даже после вывода советских войск для нас и моджахедов было бы слишком рискованно начинать действовать как регулярная армия. Уверен, что моджахедам может оказаться не по силам и штурм Кабула. Я за продолжение партизанской войны, которая была бы нацелена прежде всего на столицу и линии коммуникаций, ведущие к ней. Помимо обстрела Кабула, мы могли бы взять его в кольцо опорных баз моджахедов и, осуществляя постоянные нападения вдоль дорог, ведущих с севера, отрезать гарнизон от подвоза боеприпасов и продовольствия из СССР. Действуя из района горного массива Кох-и-Сафи, мы в состоянии ракетными обстрелами вывести из строя кабульский и баграмский аэродромы. Если мы будем сочетать такую тактику медленного удушения с активным сдерживанием других гарнизонов правительственных войск, то Кабул долго не продержится, а падение Кабула будет означать конец войны. Особое внимание надо будет обратить на тоннель Саланг
— Да, весьма досадно, — заметил Зия. — Напомните-ка мне, как было дело.
— Слушаюсь. Тоннель Саланг всегда был для нас самой привлекательной целью. Уничтожь мы его или хотя бы выведи из строя, то смогли бы надолго оставить Кабул без подвоза необходимых грузов с севера. Было ли это в принципе достижимо? Да, но для этого нам предстояло спланировать и осуществить сложнейшую операцию. По нашей просьбе, эксперты из ЦРУ подсчитали, сколько потребуется тонн взрывчатки, чтобы вызвать серьезные повреждения в тоннеле. Такое количество взрывчатки можно было доставить минимум на трех грузовиках. Оказавшись внутри тоннеля, водители этих грузовиков должны были остановить машины в заранее указанных им местах под предлогом технических неполадок, привести в действие часовые механизмы взрывных устройств и выбраться наружу.
— Последнее, впрочем, им едва бы удалось сделать, — заметил Зия.
— Возможно, — согласился Манзур. — Война есть война. Так вот — обычные грузовики нас никак не устраивали, поскольку тоннель охранялся самым тщательным образом с обоих концов, все транспортные средства, вызывавшие малейшие подозрения, подвергались внимательному досмотру, и взрывчатка наверняка была бы обнаружена. Поэтому мы решили использовать грузовики-танкеры и спрятать взрывные устройства на дне цистерн, залив их горючим. Мы приобрели для пробы один такой грузовик, переоборудовали его и остались довольны результатом. Затем возникла иная проблема — грузовики с топливом шли в тоннель, естественно, с севера, со стороны советской границы. Значит, нам надо было подогнать наши машины севернее тоннеля, доставить туда и установить взрывные устройства и залить топливо в цистерны. Как вы понимаете, задача не из самых простых, но мы бы справились и с ней. Дело оставалось только за моджахедами, которые должны были предоставить водителей. Я вступил в переговоры с несколькими командирами, те вначале охотно дали согласие, но через несколько месяцев, когда мы были уже почти готовы к операции, сообщили, что так и не смогли найти добровольцев. Впрочем, мы не отказываемся от этой цели…
— Не сейчас, — сказал Зия. — Пусть советские уходят спокойно. Может быть, потом… Ну, что же. То, что вы высказали относительно наших будущих действий в Афганистане, звучит весьма толково. Прошу вас изложить все это письменно и представить в недельный срок со всеми необходимыми данными и выкладками. А теперь самое последнее — вы упомянули только что о некоторых акциях на советской территории, которые осуществило афганское бюро. Мне, естественно, докладывали о них, но я не могу отказать себе в удовольствии услышать это еще раз, тем более из уст их автора, так сказать. Расскажите вкратце хотя бы об одной из них, но самой яркой.
— Пожалуй, наиболее удачной операцией был обстрел заводского комплекса, расположенного немного к северу от города Ворошиловабад. Один из самых лучших командиров, Вали Бег, с несколькими моджахедами переправился в апреле прошлого, восемьдесят седьмого года через Аму и укрылся в доме нашего доброжелателя — а таких там немало, на той стороне. Ночью они вышли на заранее подготовленную позицию в горах, откуда хорошо просматривался завод и окружавшие его строения. Их вооружение составляли две пусковые установки и двадцать зажигательных ракет, которые они несли на себе все двадцать километров от границы. С Божьей помощью они пустили эти ракеты, и удачно! Переполох у советских был страшный — еще никогда ракеты не были задействованы так глубоко на их собственной территории! Они подняли в воздух десятки вертолетов и самолетов, которые несколько дней в бессильной ярости крошили остатки уже уничтоженных кишлаков на афганской стороне реки.
Зия засмеялся.
— Я помню, как свирепствовал потом советский посол на приеме у нашего министра иностранных дел! Не понравилось им! Да, а как дела у этого Вали Бега?
— Плохо, господин президент. Возвращаясь с операции, он наступил на советскую мину-«бабочку», сброшенную с вертолета, и ему оторвало ступню. Он живет сейчас в Пакистане, в лагере беженцев.
— Позаботьтесь о нем, — сказал Зия. — Я услышал от вас, что по ту сторону Амударьи у нас есть друзья. Это очень важно! Важнее, чем многое другое! Скоро следы русских впервые за последние двести лет потянутся не на юг, а обратно, на север. Мы
Генерал Зия-уль-Хак снял фуражку, отдал ее адъютанту и, ступив несколько шагов вперед, опустился на колени.
Свита сделала ладони лодочкой, повторяя за ним слова молитвы, а американцы, толковавшие о чем-то между собой, почтительно умолкли.
— С Богом, — молвил Зия, закончив молитву и поднявшись на ноги. — Господин посол, господин атташе, прошу в самолет.
Поднимаясь по трапу огромного, выкрашенного в камуфляжные цвета президентского Си-130, измученный жарой посол с тяжелым чувством представил себе, как, прилетев в Исламабад, ему придется немедленно готовить депешу в Вашингтон. Занятие предстоит нерадостное — мало того, что после пробега по пустыне у хваленого «Абрамса» заклинило двигатель из-за этой проклятой пыли, так еще и экипаж показательные стрельбы провел из рук вон плохо — промах за промахом. После испытаний Зия и слова не сказал, однако и без того совершенно ясно, что многомиллионной сделке не состояться.
Устраиваясь поудобнее в кресле, посол с неприязнью посмотрел на военного атташе, который был одним из авторов идеи во что бы то ни стало уговорить президента присутствовать на испытаниях танка, чтобы еще раз подчеркнуть особый характер пакистано-американских отношений. Теперь же как ни в чем не бывало Вассом занимал президента рассказом о своей недавней охоте на дроф в Синде. Зия, сам страстный охотник, положив на столик маленький томик Корана в зеленом переплете, стал неторопливо объяснять атташе, что лучший способ охоты на этих птиц, ради которой в Пакистан каждый год съезжаются десятки шейхов из стран Персидского залива, — это ловить их соколами.
— Каждый такой сокол стоит не менее ста тысяч долларов, а то и больше, но наши арабские друзья — люди богатые и не привыкли отказывать себе в маленьких удовольствиях, — улыбнулся Зия.
Глубоко равнодушный в душе к этому занятию, Рэйфел, однако, дипломатично высказал пару замечаний об охоте. Воспользовавшись тем, что в разговор опять ввязался атташе, посол вернулся к одолевавшим его тяжелым раздумьям. Он, конечно, не виноват, что эти дурни военные все дело завалили, но все равно неприятно. Как ни крути, а накладка получилась капитальная, и уж его недруги в госдепе не преминут напомнить об этом кому надо. Будто и так в последнее время с пакистанцами было мало проблем! Зия словно удила закусил — на все осторожные заходы и расспросы о том, как теперь сообща действовать в Афганистане, твердит только: «Надо доводить джихад до конца» — или просто отмалчивается. Вот и сегодня тоже. Что он имеет в виду — джихад до победного конца? Хорошо, Наджибуллу свергнем после ухода советских, а потом что? Кто будет следующий правитель в Кабуле — Хекматияр, любимец Зия? Президент, похоже, к этому дело и ведет. Раньше в Вашингтоне особенно не задумывались — фундаменталисты Зия с Хекматияром или нет. Главное, что хорошо советских бьют. А теперь-то все идет к концу. Что же лучше — красный Афганистан или зеленый, исламский, да еще в компании с Ираном и Пакистаном? Куда потом эта зеленая плесень поползет и чем для нас самих обернется? Крепко ведь получили в свое время от Хомейни, а что станем делать, когда здесь в каждой стране такой же имам заведется? Не в имамах, впрочем, дело, а в наших интересах. Ведь если отношения у нас с этой публикой — афганцами и пакистанцами — не сложатся, то общую платформу против нас им долго искать не придется. Она и так есть — солидарность мусульман против иностранного вмешательства. Этот тезис Хомейни уже очень хорошо отработал, причем на нашей шкуре. Обозвал нас «большим шайтаном» и команду дал — «марг барг» его — бей то есть. Интересно, кстати, что имел в виду и сам Зия, когда недавно толковал в кругу своих приближенных о создании в будущем «стратегической глубины» для Пакистана в этом регионе?
Взревев двигателями, Си-130 тронулся с места и, добежав почти до самого конца короткой взлетной полосы, взмыл в раскаленное летним зноем небо над Бахавальпуром. Командир экипажа Машхуд Хассан, сообщив военно-воздушной базе Чаклала расчетное время прибытия пилотируемого им президентского ПАК-1 и переговорив по радио с пилотом резервного самолета ПАК-2, поднимавшегося в те же секунды с аэродрома в Саргодхе, взял курс на Исламабад.
«Всего семьдесят минут полета, — подумал Машхуд, — потом рапорт начальству в Чаклале, проследить за наземной командой обслуживания и можно ехать домой. Как-то там мои дети?»