По ту сторону горизонта
Шрифт:
— Нет.
— Так я и думал — особенно после снотворного, которым я вас начинил. Еще немножко — и вы бы слушали сейчас райских птичек. Тогда в чем же дело? Неужто вы все еще остаетесь фанатичным приверженцем всей этой чепухи проклятого «Клуба выживших»?
— Нет. Это было ошибкой. Я был не в своем уме.
— Что правда, то правда. Но поймите: хоть вы и не в состоянии сейчас этого оценить, но вы легко отделались. Вам не о чем беспокоиться. Просто въезжайте в старую колею — и никто ничего не заподозрит.
— Это не поможет, Феликс. Ничто не поможет. Но все равно, спасибо. — Монро-Альфа улыбнулся кроткой, слабой улыбкой.
— О
Монро-Альфа не отвечал. Он сидел безучастно, закрыв лицо руками. Гамильтон потряс его за плечо.
— В чем дело? Да что, в конце концов, случилось? Что-нибудь, о чем я не знаю?
— Да, — это было сказано почти шепотом.
— Может, расскажете?
— Это неважно, — отмахнулся Монро-Альфа, однако тут же начал рассказывать — и уже не мог остановиться; размеренно, тихим голосом, не поднимая головы, он повествовал обо всем, что с ним приключилось. Казалось, он разговаривает сам с собой, что-то повторяя, чтобы заучить наизусть.
Гамильтон слушал — с ощущением неловкости, то и дело порываясь остановить друга. Никогда еще он не видел, чтобы человек так выворачивал душу. Это казалось непристойным.
Но Клиффорд все продолжал и продолжал, пока жалкая и расплывчатая картина не обрела беспощадной четкости.
— И вот я вернулся сюда. — Он смолк, так и не подняв глаз.
— И это все? — спросил пораженный Гамильтон.
— Да.
— Вы уверены, что ничего не опустили?
— Нет, конечно, нет.
— Тогда что же, во имя Бога, вы здесь делаете?
— Ничего. Мне просто некуда больше идти.
— Нет, Клифф, все-таки вы доведете меня до смерти! Действуйте! Начинайте! Поднимайте свою жирную задницу — и двигайте.
— Что? Куда?
— За ней, безмозглый идиот! Идите — и найдите ее.
Монро-Альфа устало покачал головой.
— Видимо, вы не слушали. Говорю вам: я пытался ее сжечь.
Гамильтон глубоко вздохнул, задержал дыхание, выдохнул и только после этого заговорил:
— Послушайте меня. Кое-что о женщинах я знаю, хотя порой мне и кажется, будто на самом деле не понимаю в них ничего. Но вот в чем я совершенно уверен: женщина никогда не позволит такой мелочи, как попытка разок выстрелить в нее, стать между вами — если, конечно, вы вообще имели у нее хоть какой-то шанс. Она вас простит.
— Вы ведь не всерьез так считаете? — лицо Монро-Альфы все еще хранило трагическое выражение, но он уже уцепился за надежду.
— Разумеется, всерьез. Женщина простит все, что угодно, — и в проблеске внезапного озарения Гамильтон добавил: — В противном случае человечество давно бы уже вымерло.
Глава 11
«… тогда человек нечто большее, чем его гены!»
— Не могу сказать, — заметил достопочтенный член Совета от района Великих Озер, — чтобы меня убедила аргументация брата Мордана в пользу проекта, предложенного ради того, чтобы обеспечить согласие молодого Гамильтона на передачу по наследству его врожденных качеств. Правда, я не очень хорошо знаком с деталями вовлеченной генетической линии…
— А должны бы, — довольно едким тоном перебил Мордан. — Я представил полную расшифровку два дня назад.
— Прошу прощения, брат. Последние сорок восемь часов мне почти непрерывно пришлось вести слушания. Вы же знаете,
— Виноват, — в свою очередь склонил голову Мордан. — Непосвященному простительно забыть о занятости Планировщика.
— Пустяки. Не будем впадать в излишнюю вежливость. Я просмотрел резюме и первые шестьдесят страниц. Вкупе с моими общими знаниями это позволило составить приблизительное представление о сути проблемы. Но скажите, прав ли я, полагая, будто в карте Гамильтона нет ничего такого, чего нет в других? Можете вы предложить иные варианты?
— Да.
— Вы рассчитывали завершить программу на его потомках. В случае использования других источников — сколько понадобится дополнительных поколений?
— Три.
— Так я и думал — и в этом причина моего несогласия с вашими аргументами. Генетическая цель последовательности, разумеется, представляет для расы величайшую важность, но отсрочка на каких-то сто лет вряд ли настолько существенна, чтобы ради этого предпринять развернутое исследование вопроса о жизни после смерти.
— Правильно ли я понимаю, — вмешался спикер дня, — что вы официально подаете голос против предложения брата Мордана?
— Нет, Хьюбврт, нет. Вы поспешили — и ошиблись. Я поддерживаю его предложение, невзирая на тот факт, что считаю ко аргументацию хотя и справедливой, но недостаточно обоснованной. Я расцениваю эту идею как достойную — вне зависимости от причин, на основании которых она выдвинута. Я считаю, что мы должны безоговорочно поддержать брата Мордана.
Член от Антильских островов оторвал глаза от книги, которую читал (все присутствующие знали, что это не свидетельство неуважения к коллегам — у него были параллельные мыслительные процессы, и никому даже в голову не приходило, что из вежливости он станет терять половину времени).
— Полагаю, — сказал он, — Джордж должен обосновать свою позицию более подробно.
— С удовольствием. Мы, политики, подобны лоцману, который пытается осторожно вести корабль, представления не имея о пункте назначения. Гамильтон нащупал самое слабое место в нашей культуре — ему самому следовало бы быть Планировщиком. Хотя в основе каждого принимаемого нами решения и лежит объективная информация, все же оно сформировано прежде всего нашими личными воззрениями. Именно в их свете мы рассматриваем любые факты. У кого из вас есть собственное мнение о жизни после смерти? Прошу поднять руки. Ну же — будьте честными перед собой.
Нерешительно поднялось несколько рук.
— А теперь, — продолжал член Совета от Великих Озер, — я прошу поднять руки тех, кто убежден в правильности собственного мнения.
Поднятой осталась лишь рука члена Совета от Патагонии.
— Браво! — воскликнул Ремберт от Озер. — Я должен был догадаться, что вы уверены.
Вынув изо рта сигару, представитель от Патагонии рявкнула:
— Каждый дурак это знает! — и вернулась к своему вышиванию.
Ей уже перевалило за сто, и она была единственной дикорожденной во всем Совете. И вот уже более полувека избиратели неукоснительно подтверждали ее полномочия. Хотя зрение у нее мало-помалу слабело, однако зубы по-прежнему оставались своими, только с каждым годом все больше желтели. Морщинистое лицо цвета красного дерева свидетельствовало больше об индейской, чем о кавказской крови. Многие из членов Совета потихоньку признавались, что побаиваются ее.