По ту сторону памяти
Шрифт:
— Я ее на днях видела, — продолжала причитать мама. — Такая счастливая. От коляски глаз не отрывала. Я и подумать не могла, что может что-то случиться.
В это время я уже направилась на кухню, откуда доносился ароматный запах жаркого. Рот наполнился слюной. Наконец мама вспомнил, что пора накормить дочь, вернувшуюся из дальней поездки.
— Держись от Кирилла подальше. Мало ли. И вообще, Ань, будь осторожнее.
Я молча кивнула, накладывая себе еду. Мама устало опустилась на стул рядом со мной, закрыв лицо руками. Она явно вся извелась за последние дни. Вот поэтому я и решила промолчать о том, что
Он был единственным человеком, способным хоть что-то прояснить. И именно его подозревала полиция. Что, впрочем, неудивительно: после разговоров с опером я тоже начала что-то подозревать. По крайней мере, тогда, сразу по выходу из кабинета. Позднее я почувствовала какие-то сомнения. Кирилл же почему-то позвонил мне в день исчезновения Наташи. Что это было — притворство или реальное беспокойство? И где вообще ребенок? Где моя будущая крестница? Кирилл ведь не мог… или мог? Даже в мыслях было страшно заканчивать вопрос. Однозначно было одно: нужно с ним поговорить.
Кирилл неохотно согласился на встречу и даже разрешил зайти к себе домой, проронив:
— Все равно здесь уже полиция все осмотрела, — произнес он, явно угадав мои намерения.
Вместо того, чтобы хоть как-то проявить ко мне интерес, угостить чаем, муж моей подруги занялся глажкой, предоставив мне возможность самостоятельно изучить дом. Впрочем, именно это мне и нужно было.
Квартира сверкала чистотой: ни одной пылинки, в раковине на кухне не было грязной посуды. Кирилл был тем еще педантом и чистюлей, это я знала от Наташи. Однако в жилище человека, с чьим близким случилась беда, ожидаешь увидеть беспорядок, пивные бутылки, разбросанные вещи — хоть что-то, по чему можно определить, что хозяину не до наведения абсолютной чистоты. Здесь все было иначе.
Чем дольше я расхаживала по комнатам, тем сильнее чувствовала пугающую пустоту. Никаких Наташиных вещей здесь не было, не было никакого следа, что моя подруга вообще существовала, не считая одной свадебной фотографии в рамке. В ванной я отметила только наличие мужского шампуня и единственной зубной щетки, одиноко стоящей в подставке. Даже полка с Наташиными любимыми книгами пустовала. Но все-таки я обнаружила листочек, исписанный Наташиным почерком, который она когда-то прятала под микроволновкой при мне, и торопливо сунула его в карман, пока этого не увидел хозяин квартиры. Именно ради этого клочка бумаги я сюда и пришла.
В спальне я сразу заметила отсутствие детской кроватки и даже заглянула в комод, куда Наташа при мне складывала одежду для малышки. Это было совсем недавно, сияющая подруга с огромным животом хвасталась своими покупками, прикладывая то бодик, то ползунки к животу. Казалось, она никак не могла дождаться, когда же встретится со своей дочерью. Полки комода были пусты.
А я поймала на себе взгляд Кирилла. Он стоял в прихожей и наблюдал за мной, в руках была вешалка с костюмом.
Я вопросительно окинула взглядом шкаф:
— Наташиной одежды там тоже нет, — пояснил он. — Но мы нашли часть вещей в мусорном баке.
— Часть, не все?
— Не все, — признал он, и его ответ внушал мне надежду.
— Что-нибудь из ее вещей осталось?
— Кольцо,
— А золотая цепочка и серьги, которые ей подарили родители?
— Их нет, — Кирилл покачал головой.
— А автокресло вы находили? — спросила я, вспомнив, как Наташа беспокоилась о безопасности ребенка. Малышка уже в первую поездку ехала домой в автокресле.
— Нет, — сказал он.
Был еще один вопрос — самый важный, на самом деле.
— Кирилл, в полиции мне говорили о последнем сообщении Наташи. «Я все знаю. Я от тебя ухожу». Ты знаешь, что она имела в виду?
Кирилл задергался и напрягся. Вопрос ему определенно не нравился.
— Не имею ни малейшего понятия, — сердито произнес он, сжимая руки в кулаки. И я поняла, что он отлично знал, вот только говорить об этом явно не хотел. — Я уверен, что это писала не она, — сказал он, скрестив руки на груди. И снова ложь.
— Ты все? — Кирилл рассерженно смотрел на меня, явно готовый выпроводить силой, если сама не уйду.
Я решила не злоупотреблять его гостеприимством и, оказавшись на улице, поймала себя на мысли, что почувствовала облегчение. Мало ли, что могло возможному убийце моей подруги взбрести в голову. Хотя после разговора с ним я поняла, что он вряд ли ее убил. Но Кирилл точно что-то сделал, что-то, из-за чего Наташа предпочла быстро скрыться, даже не выставив его из квартиры. Она явно боялась супруга. Подруга понимала, что он будет ее искать, и оставила телефон в квартире явно не случайно, это самый легкий способ ее отследить.
Правда, в моей теории были некоторые пробелы. Например, кто же все-таки избавился от Наташиных вещей и зачем? И почему Кирилл рассказал полиции о последнем сообщении подруги? Ведь это выставляло его главным подозреваемым. Впрочем, было бы гораздо хуже, если бы полиция узнала об этом самостоятельно.
Почему я считала, что Наташа жива? Наверно, мне просто хотелось в это верить. Слишком тяжело признать, что бросила в подругу в трудный момент жизни. Она-то всегда меня поддерживала, даже когда у меня была депрессия из-за несчастной любви, и я часами готова была лежать на кровати, глядя в потолок. Разговоры с матерью не помогали. И тогда в мою комнату ворвалась Наташа со словами, что я куда-то должна собираться и ехать с ней и друзьями ее мужа. На мои слова, что я никого не хочу видеть, подруга решительно не реагировала. Когда я заявила, что она не понимает, как мне больно и плохо, Наташа словно погасла, как будто с лица сорвали радостную маску. Она тихо, почти шепотом спросила, что я знаю о боли, и тогда я вспомнила, наконец, что ей совсем не легко улыбаться, но, тем не менее, она продолжала радоваться жизни.
Она всегда справлялась. Я знала, в чем ее секрет. Наташа вела дневник. Причем она вела дневник только тогда, когда ей было плохо, а потом с удивлением его пролистывала, когда была счастлива. В школе это была самая обычная тетрадка. В университете — электронный живой журнал. Она быстро забросила это дело, встретив Кирилла, и дело было не только в большой любви: Кирилл с подозрением относился ко всяким социальным сетям, а моей подруге слишком хотелось соответствовать ожиданиям любимого человека, поэтому страницы были заблокированы, пароли стерты и забыты, а фотографии удалены.