По ту сторону пруда. Том 2. Страстная неделя
Шрифт:
– Подумай сам. Мохов знает человек триста, если не больше. Сотрудников под прикрытием, нелегалов, агентов – и наших, и иностранцев. Знает нашу организацию, наши методы работы, десятки операций. Какие варианты? Его постараются заткнуть любой ценой. Уже все для этого сделали.
– Что конкретно?
– Кого-то – если не целую группу – послали из Москвы. Резидентуре дали указание – там есть люди для самых разных предприятий. Задействовали нелегалов, разбудили спящих агентов. Наверняка у нас есть источник и в МИ-5, его тоже дернули, – продолжал Кудинов. – Если честно, я сомневаюсь, что ты в одиночку сможешь
Все это время мой изголодавшийся друг не переставал жевать. А у меня какой-то клапан в пищеводе перекрылся с тех пор, как на меня накинулась дочь Мохова. До меня это сразу не дошло, а его ведь и впрямь будут нейтрализовывать любой ценой.
– Его дочь думает, что Мохова просто убьют, – сказал я. – Мне-то казалось, что его попытаются выкрасть, привезти в посольство, допросить, а потом как-то будут перебрасывать обратно в Москву.
– Ты сам-то, пока говорил, понял, сколько это возни?
Да, хотя я и дожил до осыпания волос, иногда приходится ловить себя на том, что десятилетний мальчишка может смотреть на вещи более здраво, чем я.
– Вот ты. – Лешка откинулся на стуле. Наглотался, как удав, теперь угомонился. – Если предположить, что никто из специально обученных людей Мохова не найдет, а ты превосходящей силой своего интеллекта его обнаружишь. Ты что будешь делать?
Действительно, что?
– Как ты стреляешь в людей в упор, я сам видел, – напомнил наше прошлое английское приключение Кудинов. – Как попробовал рассчитаться с человеком, который, как ты считал, убил твою семью, ты мне рассказывал. Ты взвесь трезво свои силы.
– Я не могу потерять еще одну семью, – сказал я. – Наверное, это с моей стороны будет малодушно и лукаво, но если мне так повезет, я его сдам. Замотаю покрепче и так, тюком, и передам посольским. Не станут же они его душить на своей территории. Законы же есть еще в этой стране?
– Законы есть, – подтвердил Кудинов. Словами подтвердил. По тону его было понятно, что в судьбе Мохова это вряд ли что-нибудь изменит.
– А что бы ты делал на моем месте?
Лешка ведь тоже не из тех, кто перегрызает жертве горло и жадно пьет еще горячую и, по слухам, чуть солоноватую кровь.
– Я, как ты понимаешь, в списке Мохова один из первых. Англичане же прежде всего будут интересоваться нелегалами на своей территории. Эсквайр сведениями с другими подразделениями не делится, сам знаешь, но меня-то Мохов знает лично.
– Но ты уже не нелегал, – вставил я. – И ты в России.
– И отныне здесь и буду пребывать безвыездно, – вздохнул Лешка. – Здесь я без претензий. Нормальный профессиональный риск – я знал, на что иду. Но все мои контакты – не только в Англии – протрясут основательно. И кто-то за наши хорошие отношения точно заплатит.
– Повторяю вопрос: ты что бы сделал на моем месте?
– На твоем, – уточнил Кудинов. – На своем, ты понимаешь, я не могу сделать ровным счетом ничего.
– На моем, на моем. Сидеть в Москве и ждать, пока все те компетентные люди не выполнят поставленную задачу? Если они сумеют ее выполнить – англичане же тоже не мальчики из церковного хора. Вон, Салмана Рушди десятилетия уже прячут – и ничего, живет себе, пишет книги.
Лешка застыл со стаканом в руке. Думает.
– Конечно, ты прав. Ты здесь с катушек слетишь. Черт, – Лешка перегнулся
А мне как жаль! Кудинов – хотя было уже около пяти утра, а в девять ему на службу, – поперся провожать меня в аэропорт. Бородавочник, когда я приезжаю в Москву, всегда приставляет ко мне служебную машину. Водитель – кадр теоретически проверенный, но мы только что в очередной раз убедились, чего такая убежденность стоит. Так что про работу мы больше не говорили.
Лешка рассказывал мне про своего сына Максима, которого я по-прежнему считал маленьким мальчиком, а тот оканчивал первый курс на факультете журналистики. Я же внутренне был готов к тому, что мой Бобби принесет мне маленького негритенка или негритяночку – у него был бурный роман с однокурсницей, мулаткой из Пуэрто-Рико. Я, кстати, против ребенка ничего бы не имел – чего не могу сказать про маму, если та девушка станет мамой моего внука. «Но ведь родителям единственного сына не угодить», – заметил Кудинов, и его устами говорил тысячелетний опыт человечества.
Машина – черная «тойота-камри» – высадила меня перед дверьми терминала D. Совсем новый, а рядом еще один построили. Когда успели? Я открыл дверцу.
– Не буду выходить из машины, – сказал Кудинов. – Нам вместе лучше не светиться.
Я легонько двинул кулаком его в плечо.
– Тогда до скорого.
Лешка тут же поправил меня:
– Нет, пусть уж лучше это будет не скоро.
Великий вторник
1
Лондон, как я в очередной раз в этом убедился, несомненно самый имперский город на планете. Я не имею в виду размеры территории, число жителей или количество дворцов и роскошных правительственных зданий, внушавших когда-то благоговейный трепет обитателям колоний. Для меня главный признак могущества империи – это стремление угодить собственному удобству, собственному вкусу, собственной прихоти. Это приоритет, отдаваемый, в сущности, бесполезному в ущерб бесспорно необходимому.
Я про зеленые зоны в центре города. Да, в Париже есть Люксембургский сад и Тюильри, в Мадриде – сады музея Прадо и Кампо дель Моро, в Вене – Пратер, в Берлине – Тиргартен и Фридрихсхайн. Однако ни в одной другой столице некогда богатейших метрополий нет такого множества просторных парков и уютных скверов. При всей немыслимой стоимости жилья и соответственно земли в Лондоне у вас постоянное ощущение, что вы едете по царству флоры: мимо вековых деревьев, мимо цветущих почти круглый год кустарников, вечнозеленых лужаек и ярких ковров цветочных клумб. Что уж говорить о весне, когда цветут сакуры, сливы, миндальные и персиковые деревья, когда, куда ни бросишь взгляд, всюду на голых еще ветвях полыхают розовые и белые факелы.
Я все еще добирался до места, теперь уже почти добрался. В Руасси самолет сел около девяти. На электричке (так быстрее) я доехал до Северного вокзала, успел на «Евростар» в 11:13 и в половине второго благополучно оказался на перроне лондонского вокзала Сент-Панкрас. И вот теперь наслаждаюсь проездом по Лондонскому ботаническому саду – размером во весь город.
Такси остановилось, и водитель – привычный для Лондона плотный краснолицый старик хорошо за шестьдесят – обернулся ко мне через стекло: