По ту сторону решетки
Шрифт:
— Вы всё еще можете избежать проблем, если меня отпустите, — пробормотала я, но прежней уверенности в моем голосе не было. — Статья уголовного кодекса о похищении предусматривает специальный вид освобождения от уголовной ответственности в случае добровольного освобождения похищенного лица. Я готова забыть обо всех причиненных мне страданиях и подтвердить, что иной состав преступления в ваших действиях отсутствует. Воспользуйтесь предоставленным вам законным правом. Пока не поздно.
Моей убедительности мог бы, наверное, позавидовать даже Дэн, но Земскова не так-то
— По-твоему, я способен так легко отказаться от удачи, которая столь настойчиво плывет ко мне прямо в руки? Похищение — лишь часть идеально продуманного и успешно реализуемого плана. Отпустить тебя, забыв про слежку за вами обоими, подкуп секретаря вашего бюро и уйму полезной информации, добытой мной в процессе? Я не идиот, чтобы поступать столь опрометчиво и глупо.
— И чего вы теперь хотите? — с деланным безразличием полюбопытствовала я.
— При самом благоприятном исходе — чтобы Лазарев помог мне отобрать контрольный пакет акций «РМП» у Безуглова, при менее благоприятном — отдал мне собственные акции и, хотя бы просто не мешал. А пока ты у нас, первый вариант наиболее вероятен, Ева.
Значит, Дэн оказался абсолютно прав, говоря о том, что я — отличный предмет для шантажа. Он, как всегда, продумал всё наперед. А я, как всегда, всё испортила. К досаде и боли добавилось чувство вины, улегшееся тяжелым камнем где-то на уровне груди. И я не нашлась, что ответить, погрузившись в собственные невеселые мысли, отвлекшись, лишь услышав новый приказ учредителя «Техностроя», со смешком отданный верным шавкам:
— Нужно снять с нее что-нибудь ценное, сережки или белье, чтобы отправить Лазареву.
Матвей, оказавшийся самым исполнительным, склонившись ниже, бесцеремонно и грубо коснулся моего подбородка, заставив повернуть голову из стороны в сторону.
— Сережки мелкие слишком, и обычные какие-то, — недовольно констатировал он, продолжая оглядывать меня сверху до низу.
— Часы сними, Сокол, они примечательней, — подсказал «ковбой». — Я видел, когда руки связывал.
И через мгновение «Сокол», он же Мотя, не церемонясь, дернул меня за плечо, заставив согнуться пополам от боли в вывернутой руке. И пока он стягивал с моего запястья магнитный ремешок эплвотч, я зажмурилась от жжения в затекших мышцах.
Экран часов был оплетен паутиной тонких трещинок и больше не светился. Хотя, от них, без оставленного в машине телефона все равно не было никакого толку.
— Что же, прощай Ева, поработать у нас не получилось, но и без этого твоя польза для моего дела неоценима, — вкрадчиво произнес Земсков, поднимаясь с дивана, после того, как мои часы легли в протянутую им ладонь. — Больше я здесь не появлюсь, потому что Лазарев и без того слишком пристально следит за мной, но твои часы я ему отправлю, с предупреждением, что следующими пришлю пальцы.
А я вместо ответа лишь проводила его прихрамывающую фигуру недовольным взглядом.
—
К раскалывающейся голове присоединилась ноющая боль в руках, а жажда только усилилась, но я прекрасно понимала, что церемониться со мной никто не будет. Интересно, сколько времени я была без сознания? Настенные часы показывали половину шестого, а за окнами было всё-еще светло.
— Где мы? — хрипловатым от жажды голосом спросила я у Соколова, снова усевшегося рядом, скрипнув просевшими пружинами дивана.
— В пределах города. В одном из элитных районов, между прочим. Так что, если ты надеешься на то, что кто-нибудь сумеет тебя здесь обнаружить, то очень зря.
Естественно, именно на это я и рассчитывала, но вслух признаваться не стала. Облизнула пересохшие губы и спросила скучающим тоном:
— И как дом в элитном районе превратился в это?
— Перешел к Технострою за долги по расписке, однако пока еще формально принадлежит бывшим хозяевам, которые здесь даже зарегистрированы, поэтому никому и в голову не придет тебя здесь искать. Ты не первая такая «гостья», — грубовато хохотнул он, сделав акцент на последнем слове.
Не стала спрашивать, что же с этими хозяевами стало, что у них отпала необходимость регистрироваться в новом месте своего проживания, как и интересоваться судьбой предыдущих «гостей».
— Хочешь, развяжу? — спросил вдруг Матвей, кивнув на мои связанные за спиной запястья.
Смерила его недоверчивым взглядом.
— Неужто «за просто так»?
— Все равно ведь не сбежишь, — пожал он плечами и снова неаккуратно дернул меня за локоть, заставляя развернуться спиной к себе, однако ради того, чтобы наконец получить возможность пошевелить обездвиженными руками, я согласна была потерпеть временные неудобства.
— Почему не сбегу?
— Вон, видишь решетку? — указал он в сторону дверного проема, когда узел веревки, связывающей мои запястья, наконец был развязан и я со стоном растерла саднящую и покрасневшую кожу.
Дверь была открыта и никакой решетки я не видела.
— Сейчас парни ящики занесут, закроют и увидишь, — с довольным видом объяснил Матвей, снова усевшись на диван и откинувшись на его спинку. — Открыть её можно только снаружи. В окно тоже не выберешься, так что я бы на твоем месте не рассчитывал.
Это и без того, на мой взгляд, было практически очевидным. Коснулась виска, пульсирующего тупой болью, в тщетной попытке ее облегчить.
Спросила серьезно.
— А на что бы рассчитывал?
Матвей вздохнул.
— У нас с ребятами четкие указания на твой счет, Евик. Если завтра твой Лазарев не соглашается на условия Олега и появляется на собрании акционеров на стороне Безуглова, мы действительно начнем присылать ему тебя по частям, это не шутка.
От услышанного в висках запульсировало, и звуки вокруг будто стали глуше. На то, как вернулись Ковбой и Беззубый нагруженные какими-то ящиками, я почти не обратила внимания.