По ту сторону зеркала
Шрифт:
— Мистер Люпин, я ведь только вторую смену тут работаю… — скороговоркой залепетал он. — Мистер Марсел попросил подмениться, он заболел. Я за всю ночь поспал-то часа четыре от силы…
— Ты дежурный Мракоборческого отдела, — зло отчеканил я. — Ты первый, кого видят те, кто сюда приходит. Ты лицо Аврората. Значит, так! — я обратился ко всем стоящим вокруг, хищно зыркая на них. От раздражения опять разболелась голова. — Форма должна быть выглажена и выстирана!
— Где я её гладить-то буду? Я же вам говорю, что я вторую смену подряд… Мне что, вместо сна надо было форму стирать и гладить?
—
— Ребят, ну вы чего? — вмешался протолкавшийся сквозь толпу Скорпиус. — Тед!
— Чего — «Тед»?! — кричал я, обводя всех присутствующих ненавидящим взглядом. — Имейте в виду, теперь тут главный я, и порядки будут другие! Я и формой заниматься буду!
Круто развернувшись, я пошёл в свой кабинет. Толпа провожала меня осуждающими взглядами. Не вышло подчинить их себе сразу. Ну ничего. Эти недоумки ещё узнают, на кого рот открыть посмели.
— Ты бы лучше за работой последил! — раздалось мне в спину. От неожиданности я остановился. Потом развернулся, прожигая каждого своим взглядом-детектором. Они все пустили глаза, трусливые подлецы.
— Ну и кто это такой смелый?
Они молчали. Конечно. Признаться было слабо, поскольку это было равносильно попаданию в реанимацию Мунго. Кричать в спину — только на это они и были способны.
— Кто бы ты ни был, я с тобой ещё поговорю. Разошлись! — приказал я. — Живо!
Я еле сдерживался, чтобы не набить им тут всем морды. Но ведь я должен быть примерным начальником. Хотя бы пока. До официального назначения.
Скорпиус с Лисандером, за исключением насмерть перепуганного дежурного-новичка, остались единственными, кто не ушёл вместе со всеми.
— Чего вам? — я скорее не спросил, а потребовал ответа у парней.
— Тед, может, не надо так сразу? — подал голос Лисандер.
— Давайте, каждый будет заниматься своим делом, — ответил я, не в силах вступать в полемику, и пошёл в кабинет к стопкам бумаг, которые остались после ухода Поттера.
*
Успешная трансгрессия заключается в соблюдении правила трёх «Н»: нацеленность, настойчивость и неспешность.
========== 11. На дне ==========
Весь день я убил на то, чтобы разобраться хотя бы с частью документов и вникнуть в суть работы, к которой меня обязывала новая должность. Неудивительно, что вся эта волокита вызвала новые приступы головных болей. Я бросил дела уже поздним вечером, решив, что на сегодня хватит. Сдал ключ и тяжёлой поступью прошёл к лифтам, где меня снова поймал Малфой. Я скользнул по нему невидящим взглядом, мечтая лишь о том, чтобы забыться. Я существовал так последние года полтора. Жизнь катилась под откос.
— Тед, ты ещё здесь?
— А начальником быть не так весело, оказывается. Мороки много, — откликнулся я, превозмогая очередную волну боли.
— Есть пять минут?
— Пятью раньше… пятью позже напьюсь. Неважно уже. Рассказывай.
Стараясь сдерживать хлещущие через край эмоции (в этом малыш Скорпи явно пошёл в мать), он в красках рассказал мне, как вчера к воротам их поместья трансгрессировал некий молодой человек по фамилии Целлер и попытался войти на территорию. Родовая магия,
— Ещё один урод из Альянса! — Малфой был весь на взводе. — Когда я трансгрессировал домой, то сразу наткнулся на этого типа. Хотел помочь отцу, но он уже припёр незваного гостя к стенке — реакция та ещё, не зря всё-таки он считается одним из лучших невыразимцев. Но видел бы ты глаза этого типа, когда я ткнул ему в рожу своё удостоверение, Тед! Кажется, слово «Аврорат» ассоциируется у этих сволочей с фамилией «Поттер», ну и сразу поджилки трясутся и шерсть дыбом встаёт, само собой. Жаль, задержать его, не говоря уж о том, чтобы упрятать в Азкабан, пока было не за что — ведь ни названия той самой «организации», ни чёткой формулировки её деятельности он так и не дал, скользкий гад!
Я продолжал слушать молча, всё сильнее скрючиваясь на столе и уже почти полулежа на нём. От ярости Малфоя мне становилось хуже. Зачем я только согласился его выслушать?.. Меня же выслушать никто не хотел. Никогда. В пылу своего бешенства Скорпиус не замечал, что я уже почти откровенно корчусь от боли.
— Бессонница… — вдруг сказал я, не соображая, что говорю это вслух. Во время малфоевской тирады я думал о том, что весь наш доблестный Мракоборческий отдел пропитан ненавистью и страхом. Ко мне. Даже вот Скорпиус, выплёскивающий сейчас весь свой негатив по отношению к кому-то из Альянса, излучал-то этот негатив именно на меня. А я его впитывал. Потому что не мог сопротивляться. Таким безнадёжным я себя ещё никогда не ощущал. Интересно, я хоть в состоянии создать Патронуса? Лучше даже не пробовать.
— Чего? — не понял Скорпиус.
— Он такой же скользкий гад, как и твой дед Люциус, да и твой отец, пожалуй, тоже. По крайней мере, был таковым, — я посмотрел на него затуманенным безумным взглядом, от которого у Малфоя мгновенно пропал дар речи, хотя, я уверен, ему было что сказать мне по поводу своих достопочтенных предков. Но мне было плевать. В эту секунду боль будто шпагой пронзала мою голову, и мне казалось, что кровь от проткнутых ран струями стекает по лицу. — Так что ты особо не удивляйся. Всё, я домой пошёл… Крыша уже едет.
Всё-таки не сдержался. Признался в том, что мучило меня последние недели, а может, месяцы. Скорпиус с недоумением смотрел на меня. Я ожидал, что он спросит, почему я в таком состоянии. Но нет.
— Как думаешь, что с этим Целлером можно сделать? — окликнул он меня уже у выхода. — Какой предлог придумать, чтобы доставить его к нам сюда?
Дьявол! Он всё ещё не мог успокоиться из-за этого кретина! Ретивое взыграло, видите ли. Обострённое чувство справедливости, мать вашу. Я оскалился в бессильной злобе. Даже мой собственный троюродный брат больше пёкся о каком-то Пожирателе, чем обо мне.