По ту сторону жизни

Покормяк Диана

Глава III

Мы обошли оставшуюся часть кладбища в поисках моей могилы, но так и не нашли ее. Мы скрупулёзно обследовали каждый памятник, каждый венок с надписями, каждый куст, который мог спрятать мою могилу, но все безуспешно. Даже у древней Анны Павловны был здесь небольшой холмик, с поржавевшим крестом, который покосился в сторону запада и который оброс мхом, как болотный царь тиной, а у меня ничего не было, словно я и не жила вовсе на этой земле. Мне стало по-настоящему жутко.

– Твоей могилы здесь нет, – заключила уверенно Анна

Павловна. – Мы осмотрели здесь каждый надгробный камень, каждую усыпальницу без исключения. Каждый безымянный холмик без креста и памятника говорил нам имя своего хозяина, но никто не подходит под твои данные. И так как ты появилась здесь только сегодня, в принципе не было смысла осматривать древнейшие могилы. Но я сочла нужным испробовать все варианты, так, на всякий случай, ведь ты единственная, кто не помнит своего имени. Ты единственная, кто появился здесь в тот день, когда никто не рыл новые ямы, когда не было никаких похоронных процессий. Загадка твоего странного появления здесь не дает мне покоя… возможно, Павел что-нибудь знает… но за прошедшие пятьдесят лет он не отличался особой многословностью, точнее сказать, он не проронил ни слова…

– Какой еще Павел? – насторожилась я.

– Ну, тот самый ангел, который забирает в полночь души умерших… – пояснила Анна Павловна.

– А если он с вами ни разу не заговорил, откуда вы тогда знаете его имя?

– Не знаю, – пожала плечами Анна Павловна, – но когда я впервые увидела его здесь, я поняла это сразу. Мне это подсказал мой внутренний голос…

– И у нас было то же самое, – подтвердила Ульяна. – Анна Павловна не сказала нам, как его зовут, мы догадались сами.

– Но с чего вы тогда решили, что он прольет свет на то, что я здесь делаю, если он не перекинулся и словом за полвека? – расстроено спросила я.

Анна Павловна присела на ближайшую мраморную плиту, обняла руками ноги и неспешно ответила:

– При моей жизни я любила повторять один и тот же девиз: «Никогда нельзя сдаваться! И если у тебя не получилось один, второй и даже третий раз, ты должна собраться с силами и попытаться снова! Ведь жизнь – это вечная битва!». Как выяснилось, и после смерти ничего особо не изменилось: мы ведем борьбу за право знать, почему мы тут зависли и что же с нами будет дальше…

Мое лицо нахмурилось. Чем больше я узнавала про этого ангела, тем меньше он мне нравился.

– Какое бесчувственное создание этот ангел! – топнув ногой, со злостью сказала я. – Смотрит на ваши мучения, молча и равнодушно слушает ваши вопросы и не соизволит на них отвечать!

– Больно надо ему, как видно! – ухмыльнулась Анна Павловна. – Возможно, ему строго запрещено это делать…

– Мне все понятно! Если это так, значит он боится за свою шкуру, опасается разгневать свое начальство… как же это похоже на человека! – разочарованно протянула я. – А я то думала, что ангелы всесильны, а они такие же пешки в чьих-то руках, как и люди, которые вечно кому-то должны подчинятся… Эх!

Близняшки переглянулись между собой и тихо захихикали.

Анна Павловна с тревогой взглянула на меня и сказала:

– Эй, ты поосторожнее со своей

дерзостью, он ведь может все услышать и обидеться!

– Ну и пусть услышит! – ударила я сердито кулаком по железной оградке, и мой кулак без труда просочился сквозь нее. К этому мне еще предстояло привыкнуть. – И к тому же, если вы можете читать мои мысли, он тем более сможет, так какой смысл в молчании?

– И все же будь осмотрительна в своих выражениях по отношению к нему, – снова предостерегла Анна Павловна. – За пятьдесят лет ни разу не видела, чтобы он улыбнулся: своим суровым видом он пугает всех, кого забирает отсюда.

– А может это и не ангел вовсе? – предположила я с замиранием сердца.

Девочки вдруг боязливо прижались ко мне, поддавшись моим сомнениям, и вопросительно уставились на Анну Павловну.

– Нет, это ангел! – с уверенностью ответила Анна Павловна. – Иначе от него не исходило бы столько тепла и света, несмотря на его грозный вид. А когда он в полночь спускается с неба по еле видимой ступенчатой дорожке, даже если вокруг непроглядная тьма, тучи расступаются перед ним в любое время года. Освещенный звездным светом, он направляется к самой первой, самой старой могиле на этом кладбище, датированной 1900 годом…

Я с недоверием покосилась на Анну Павловну.

– Что, прямо-таки с неба спускается?

– Да, с неба! – кивнула головой Анна Павловна. – Когда на городской ратуше огромные механические часы, находящиеся в старинной башне, пробивают двенадцатый удар, он появляется на этой светящейся дорожке и все вокруг безмолвно замирает. Если идет дождь – он прекращается, если шумит порывистый ветер, то он в один миг пугливо удирает отсюда, а филины, которые так любят охотиться на мышей на нашем кладбище, перестают ухать и садятся стройными рядами на ближайшие деревья. Даже сверчки прекращают свою шумную трель…

– Хороший ангел, всех распугал, даже насекомых, – засмеялась я, не удержавшись.

– Тссс! – поднеся палец к губам, пригрозила мне Лина, опасливо оглядываясь по сторонам. – Он не любит таких шуток.

– А ты откуда знаешь? – с ухмылкой поинтересовалась я.

Она спрыгнула с бетонного саркофага и, приблизившись ко мне, тихо зашептала:

– Вчера, когда я сказала Ульяне о том, что неплохо было бы отругать его за плохое поведение, он отомстил мне!.. В полночь он так сверкнул на меня своими огромными синими глазищами, что я впервые сумела почувствовать острую боль в том районе, где у меня когда-то находилось сердце…

– Да, она скривилась так, будто ее убивают! – подтвердила Ульяна, съежившись от страха.

– Нельзя убить того, кто уже мертв! – встряла Анна Павловна. – Но Лина права! С ним шутки плохи… не знаю, все ли ангелы такие, но полагаю, что нам достался самый суровый и нелюдимый из всех, кто существует на небе…

– Это радует, – сказала я с грустной иронией. – Такого я уж точно разговорю! Может, если он так суров, лучше не соваться к нему со своими вопросами?

– Но он, – твой единственный шанс узнать о том, что ты тут делаешь! – с уверенностью произнесла Анна Павловна. – Тем более, без могилы!