По ту сторону жизни
Шрифт:
— На каком основании?
— Без оснований. Мы же инквизиция. Будем учинять зверства и впадать в средневековую истерию… — Вильгельм с трудом подавил зевок. — Он на самом деле мутный… а старший братец, что характерно, в упор не помнит, как попрощался с Нормой в тот день.
— Думаешь…
— Почти уверен.
— А еще он читал ту же книгу, что и та дуреха. — Я вытащила из кармана нефритовую фигурку. Величиной с большой ноготь, она была исполнена с удивительнейшим мастерством. Крохотный кролик с аметистовыми
— И не только читал…
— Подворовываешь? — поинтересовался Вильгельм, поднимая воротник. Дождь зарядил тягучий, нудный, из тех, которые отлично сводят с ума, поднимая в глубинах души самое мерзкое…
— Исключительно в интересах дела… заглянем еще к одному человеку.
— Знаешь, — Вильгельм шмыгнул покрасневшим носом и спрятал руки под мышки, — откуда у меня ощущение, что это она старший дознаватель, а не я?
Мейстер Ульгерштуттер, ювелир в седьмом поколении и слабенький маг, сила которого была созвучна камням, подтвердил мои опасения.
— Копия отменнейшего качества, — он положил кролика на весы. — Но это не умаляет того факта, милая Гретхен, что вам пытаются всучить подделку…
С одной стороны, Берти, конечно, не заявлял, что статуэтки эти родом из земель Циань, где их не просто вырезали, но и наделяли камень особыми свойствами. И что самое любопытное, в окружении иных фигур свойства усиливались в геометрической прогрессии… если правильно подобрать соседей. Великое искусство Сочетания — наука не из простых, ибо даже фигурки, созданные одним мастером из одного куска нефрита, далеко не всегда могли находиться рядом.
— Магии в ней нет…
Я кивнула. Что и требовалось доказать.
— У него подделки, — сказала я, когда мы покинули лавку. Через час. Но не могла же я оскорбить мейстера, не взглянув на новую его работу, а уж удержаться и не примерить тончайший, будто паутина, браслет, и вовсе было выше моих сил. И то, что стоил он пять тысяч марок… Девушка моего положения просто-таки обязана радовать себя. И мейстер считал так же, а потому, упаковав покупку, произнес:
— Фройляйн, чтобы вы знали, я не верю ни слову…
И значит, слухи не просто пронеслись по городу, но и начали в нем обживаться, если столь далекий от них человек соизволил выразить свое ко мне отношение.
— Благодарю… — Я позволила поцеловать свою руку. А после, вручив пакет с браслетом Диттеру — все же он внушает куда больше доверия, нежели его коллега, — покинула лавку. И сказала про подделки.
— Думаешь? — Вильгельм оглушительно чихнул. — Ненавижу дожди…
— И брокколи…
— И брокколи, — отозвался он. — Так значит, подделки… младший брат делает вид, что покупает дорогие картины…
— Вкладывает деньги, — я поправила шляпку. — И вложение не самое худшее, действительно многие полотна в течение пары лет изрядно прибавляют
Дождь был холодный. Он пробивался сквозь мех, и ноги моментально промокли: таково уж свойство местной воды, ни одна самая дорогая обработка не способна была защитить обувь. Дождь расползался по стеклам, выкрашивая витрины серым. Он глушил свет фонарей.
И сгущал сумерки.
Дни зимой и так были коротки, а ощущения… неприятны.
— Кофе, — я решительно тряхнула головой. — Мне нужно кофе… и вам не помешает.
Вильгельм чихнул.
А Диттер благоразумно промолчал. Монк же… кажется, ему было куда более неуютно, нежели обычно.
В кофейном доме нам были рады. Здесь пахло кофе, шоколадом и приправами. Стояла на углях древняя сковорода, и над раскаленным песком поднималось марево. Старый Ульгрем вращал ручную мельницу, размалывая зерна, а перед ним выстроился десяток ступок.
Вижу красную, с толикой кайенского перца.
И кажется, ведьмины лапки тоже здесь. Новый купаж? Стоит попробовать…
— Младший тратит деньги старшего, притворяясь, что укрепляет семейное состояние. — Вильгельм не стал снимать пальто, напротив, поднял воротник и шарф расправил, спрятав в складках его длинный нос. — Покупает картины и… перепродает, заказав копию для собрания. К чему такие сложности?
К кофе подавали пресные булочки и острое имбирное печенье. Сливочное масло. Мороженое, которое готовили здесь же, из свежайших сливок и темного тростникового сахара. Это было своего рода волшебством… да, именно волшебством, именно сила придавала мороженому особый вкус.
— Старший не так прост, как кажется? — предположила я. — Может, он готов вкладываться в живопись, но именно вкладываться, а не давать деньги на пустые развлечения?
— Вариант.
Кофе мне подали в крохотной чашке, а вот инквизиторам принесли высокие бокалы кофейного напитка, украшенного пеной взбитых сливок.
— В любом случае Бертика все устраивало, пока у старшенького не появилась сердечная привязанность. Вдруг бы женился, а у Нормы характер… с нее вполне бы сталось сунуть нос в эту, простите боги, коллекцию, а там бы и факт мошенничества всплыл бы…
— Из-за этого убивать? — Вильгельм втянул сладкую пену и зажмурился.
— Не только из-за этого… — я постучала пальцем по клетчатой скатерти. — Он привык считать состояние своим… у Нормана что-то там с сердцем, долго он не протянет, а наследник один, Берти… но если бы появились свои дети… да и без детей жена могла бы претендовать на часть состояния… добавим обман и…
— Завещание? — предположил Диттер.
Вот он пробовал напиток аккуратно, будто опасаясь, что отравят. Очаровательная паранойя…