По военным дорогам отца
Шрифт:
Позже появились другие публикации стенограммы, но они увидели свет уже после смерти Виктора Сергеевича Русяева и, естественно, не корректировались им. На мой взгляд, не все данные в них точны и достоверны, а потому опираюсь на текст именно первой, русяевской, стенограммы.
«12 мая, - свидетельствовал отец в 1935 году, - мы погрузили в эшелоны 1-й Уральский полк, Екатеринбургский эскадрон и двинулись в Челябинск, где к нам присоединились остальные части отряда» {4}.
Из Челябинска был взят курс на запад. Прямой дороги на Оренбург через Троицк - Орск тогда еще не имелось. У Кинеля свернули
Помня, что большинство в отряде составляет необстрелянная рабочая молодежь, командующий распорядился провести во всех ротах летучие митинги с выступлениями на них бывалых солдат.
За оружие пришлось взяться уже на следующий день. Поутру эшелоны остановились на разъезде за Бузулуком, перед испорченным участком пути. Бойцы выскочили из вагонов и принялись распрямлять скрученные в дугу концы рельсов. И вдруг застрочил пулемет, поднялась винтовочная пальба.
Люди попадали. Кто бьет, откуда - не видно. Заслышав перестрелку, отец кинулся к бойцам. Но кто-то другой спокойным, уверенным голосом уже подал нужную команду:
– Поднима-айсь! За мной, в атаку! Вперед!
Первым на укрывшихся в кустах казаков бежал, паля [16] на ходу из нагана, командир батальона 1-го Уральского полка.
– Молодец, Павлищев!
– похвалил отец.
С тех пор подобные стычки вошли в систему, ввязываться в них приходилось чуть ли не через каждый десяток верст. Так вырабатывалась новая тактика - тактика эшелонной войны. С каждой встречей с врагом красные уральцы лучше и лучше постигали ее «секреты» и убыстряли темпы своего продвижения на юг…
После короткого, но жестокого боя наши заняли станцию Новосергиевская. Дружными атаками из эшелонов выбили белоказаков с разъездов близ двух других станиц и уже на одиннадцатый день своего похода на станции Сырт встретились с красногвардейцами осажденного Оренбургского гарнизона.
Вскоре в Оренбурге узнали о спровоцированном империалистами Антанты мятеже Чехословацкого корпуса, но вести об этом носили отрывочный характер, и многие всерьез их не принимали. Считали, что выступления бывших военнопленных окажутся явлениями эпизодическими, будут легко и быстро подавлены.
Отец отнесся к этим событиям иначе. 18 июня он связался по телефону с находившимся в Уфе народным комиссаром по военным делам П. И. Подвойским и заявил, что считает «нравственным долгом перед Родиной и революцией направить часть уральских войск на помощь Троицку и Челябинску, чем будет облегчено положение и самого Екатеринбурга» {5}.
Нарком согласился с этим и предложил заменить уральские отряды мобилизованными рабочими Оренбурга и Бузулука. Отец не мог в такое время покинуть советские войска Оренбургской группы и направил часть сил своего отряда навстречу мятежникам. Дружной атакой белочехи были выбиты из Бузулука.
На этом успех и кончился. У наших имелось только восемьсот штыков и сабель. Противник предпринял контратаку впятеро большими силами и взял верх. Бузулук пришлось сдать. Одновременно по всей округе активизировались дутовцы. Натиск белогвардейщины с каждым днем нарастал. Стало очевидным, что и Оренбург разделит участь Бузулука. [17]
Возвратись в Оренбург, отец потребовал немедленного
Кто только не пытался отговорить командира уральцев от столь рискованного намерения! Даже П. А. Кобозев, чрезвычайный комиссар Оренбургской губернии, с укоризной спросил:
– Куда ты пойдешь? В область, которая объята казачьим восстанием {6}?…
Точку зрения отца поддержали Николай Каширин и Михаил Калмыков. Большинство же командиров проголосовало за туркестанский вариант.
Калмыков тут же опротестовал это решение. Накануне на его имя каким-то чудом проскочила в Оренбург телеграмма из Уфы. Белочехи грозили ей уже и с востока, и с запада. Ревком приказывал командиру Уфимского отряда немедленно возвращаться.
На рассвете 29 июня Калмыков выступил с отрядом из Оренбурга. Провожая его, отец сказал:
– Не волнуйся, Михаил Васильевич, в одиночестве не оставим. И мы не покинем Урал. Вот обеспечим эвакуацию, и тоже двинемся на север.
В Оренбурге Блюхер встретился и с Николаем Кашириным - командиром Верхнеуральского красного казачьего отряда, который на совете главкомов так же страстно доказывал необходимость похода на север, к Челябинску. Они оказались тогда в абсолютном меньшинстве, но не изменили решению идти по тылам врага навстречу частям Красной Армии. Их отряды еще три дня оставались на передовых позициях за городом. Враг наседал, кидался в яростные атаки, но наши выстояли. Обеспечили полную эвакуацию на юг из Оренбурга советских учреждений и войск.
Только 1 июля 1918 года отряды Блюхера и Николая Каширина выступили из Оренбурга, держа путь на северо-восток. [18]
Отец вел на прорыв более девятисот пехотинцев, эскадрон кавалерии и артиллерийскую батарею четырехорудийного состава. С Кашириным шло триста семнадцать казаков-конников и сто девяносто пять пластунов-пехотинцев.
Части Уральского отряда на марше составляли главные силы. Каширины несли службу боевого охранения. Вокруг рыскали белоказаки. В открытые схватки ввязываться не решались. Лишь попугивали издали винтовочными выстрелами да пулеметной трескотней. Отряды в походе потерь не имели. Наоборот, ряды их почти непрерывно росли.
Разведчики помимо своих основных функций отлично выполняли и обязанности агитаторов. Возвращаясь с заданий, почти всегда приводили с собой новых и новых добровольцев. Нередко большие группы вооруженных рабочих и крестьян присоединялись к отрядам. Наиболее крупными среди них были дружины приисковых рабочих под командованием Синельникова и Верзилова, а также казачья конная сотня Михайлюка.
Пополнениям радовались. С каждой встречей новых товарищей прибывало бодрости и веры в конечный успех дела. Но шли осторожно, нащупывая наиболее верные пути и по крохам выведывая сведения о том, что делается в лежащих далее селениях и городах.