По волчьему следу
Шрифт:
Дежурный по станции сообщил Грачеву, что за ночь прошло в сторону фронта несколько составов, но ни один из них не останавливался.
— Следует посмотреть по эшелонам, — сказал Томилин. — Возможно, что он пристроился где-нибудь…
— Не думаю. Молодчик не так прост… к тому же ему теперь волей-неволей придется задержаться в городе. Но на всякий случай оставим на станции Цигурова. Погодите, я дам ему необходимые указания.
Подозвав к себе разведчика, майор что-то сказал ему вполголоса.
— А теперь поедем в город, — повернулся Грачев к старшему лейтенанту. —
…Пока врач-хирург осматривал раненую руку Томилина, майор Грачев сидел в углу кабинета, сосредоточенно глядя на обшарпанные, давно не крашеные, но вымытые и выскобленные до белизны половицы. Вдруг он поднял голову.
— Скажите, доктор, не был ли у вас сегодня утром на приеме раненый боец? — спросил он врача, заканчивавшего перевязку.
— Раненый боец?
— Да… боец или сержант, или вообще — человек, раненный в левую руку.
Врач отрицательно покачал головой.
— Нет, раненых сегодня не было. Товарищ старший лейтенант — первый пациент у меня.
— А где здесь еще могли бы оказать первую помощь раненому?
— В городе есть больница. Но это — далеко, с час ходьбы.
— Так… До свиданья, доктор. Спасибо за помощь. Поехали, товарищ Томилин.
За городом, в поле, возле больницы, Грачев велел шоферу остановиться и зашел в приемную хирургического отделения. Однако пробыл он там недолго.
— Ничего нового, — сказал он в ответ на вопросительный взгляд Томилина. — Сюда он тоже не заходил. Где же в таком случае ему сделали перевязку?… Не мог же он сам…
— Но почему вы думаете, что этот человек ранен? Ведь, судя по всему, он улизнул еще до того, как началась перестрелка.
— А как вы полагаете, для чего понадобилось ему выстрелить из маузера там, в лесу, одному?
— Право, не знаю.
— Он сам прострелил себе руку, прежде чем идти в город. Откуда я знаю об этом? Сейчас объясню. Когда я осматривал землю на том месте, где Цигуров нашел гильзу, то заметил следы крови на опавших листьях… дождь не успел смыть их. Кровь капнула как раз там, где стоял стрелявший из маузера. Это — во-первых. А во-вторых, не из одного же любопытства он сорвал повязку с руки убитого им бойца?
— Так неужели же…
— Вот именно, товарищ старший лейтенант! Мы имеем дело с отчаянным человеком, готовым на все. Раз он намерен всерьез замаскироваться, то нет ничего удивительного, что решил слегка покалечить себя. Прошлым летом мне довелось иметь дело с одним диверсантом, которому в гестапо специально ампутировали ступню, чтобы потом забросить его в наш тыл под видом инвалида-фронтовика. Повторяю, это опасный человек, и счастье наше, что нам удалось все же напасть на его следы!
Грачев замолчал и задумчиво огляделся вокруг. Впервые за весь день солнце выбралось из гущи грязно-серых облаков, и его лучи заискрились в капельках дождя, еще дрожавших на стеблях придорожных трав. Какая-то пичужка выпорхнула с веселым щебетом из-под самых колес машины, взмыла круто вверх и, словно радуясь морю света, закружилась, подымаясь все выше и выше, пока не исчезла совсем в бездонной
— Куда мы теперь, товарищ майор?
— Обратно, в город. Надо навести кое-какие справки. А вам советую ехать в часть и отдохнуть. Гриша отвезет вас. Цигурова же оставьте, он еще понадобится. Хотите курить?
Грачев протянул раскрытый портсигар.
— Спасибо, товарищ майор. Разумеется, берите Цигурова. В таких делах он незаменимый человек. Но и я, с вашего разрешения, тоже останусь. Чувствую я себя хорошо и могу помочь кое-чем…
Томилин улыбнулся, как человек, которого внезапно осенила какая-то счастливая мысль.
— Вы все преподаете мне искусство разведки… и увидите сейчас, что не напрасно. У меня есть одно соображение…
— Ну, ну, говорите!
— Допустим, что этот бандит, действительно, поранил себя. Но ведь отстрелить себе палец — это не какая-нибудь пустяшная царапина. Решиться на такое дело он мог только в том случае, если знал наверняка, чго найдет в городе человека, который окажет ему необходимую медицинскую помощь. Правильно я рассуждаю?
— Пока все правильно, как будто…
— Нет ничего удивительного, что ни в амбулаторию, ни в больницу он не обращался. С какой стати оставлять след, да еще нарываться на нежелательные расспросы? Ему нужен врач, который сделал бы ему перевязку на дому. И кажется, такого врача я вам сейчас назову…
— В самом деле?
— Да. Ведь я сам из этих мест. И в городе бывал часто. Знаю многих жителей… Ну, так вот. Проживает тут один старичок — по фамилии Власюк, Пал Палыч, как зовут его здешние обыватели. Был он когда-то земским врачом, потом, после революции, служил в городской больнице… но давно уже ушел на покой, хотя и продолжал иногда практиковать на дому. Среди горожан он довольно популярен. Он оставался в городе при немцах, хотя, правда, с ними не якшался…
— А сами вы видели когда-нибудь этого Власюка?
— Конечно, видел.
— Какое же впечатление он производит?
— Трудно сказать… Старичок, как старичок. Даже весьма добродушный на вид.
— А где живет?
— На Мельничном бугре… это такой переулок, на берегу реки. У него собственный домик, сад…
— А он вас тоже знает?
— Я думаю.
— Вот и отлично. Будет вполне естественно, если именно к нему вы обратитесь за помощью… перевязать руку.
Томилин с минуту молча глядел на майора, потом, сообразив, весело хлопнул себя по коленке.
— А ведь это идея! Но как же быть, ведь рука у меня уже перевязана врачом…
— Придется снять повязку и перевязать самим наскоро… У меня есть в запасе индивидуальный пакет. Но прежде необходимо привезти сюда Цигурова… Пусть Гриша слетает на вокзал, а заодно заедет в комендатуру, узнает, нет ли чего нового. А мы пока обождем тут… Незачем разъезжать по городу и обращать на себя внимание.
В ожидании, пока вернется машина, Грачев и Томилин уселись у дороги, в тени старого вяза, подле разрушенного до самого фундамента домика.