По воле богов

Цыпленкова Юлия Валерьевна

До меня донеслись крики с той стороны зеркала. Там тоже пытались дозваться Армана, и он так же, как и я, не отходил от зеркала.

– Эль!
– гневный окрик брата и удар в дверь.

– Арман, открой немедленно!
– крик с его стороны и такой же удар в дверь.

– Уходи, - произнесла я, моля взглядом не оставлять меня.

– Я не могу, - простонал он, вновь соединяя наши руки.

– Сестра!

– Сын, открой!

– Эль, я выламываю дверь!

– Ломайте двери!

– Люблю тебя, - успел сказать Арман.

– Люблю тебя, - ответила я, и

наши двери затрещали, под напором Элиона у меня и неведомых мне людей у него.

Отражение моего синеглазого наваждения исчезло, и ко мне в покои влетел брат. Он обвел гостиную подозрительным взглядом, остановился на мне и стремительно близился, навис сверху, прожигая горящими глазами.

– Почему закрылась и не отзываешься? Все дуришь? Что задумала?

– Не смей шипеть на меня, Элион Одариан, - зло ответила я, пытаясь обойти его, но рука брата пригвоздила меня к месту.

– Не смей орать на меня, Эльминара Одариан, - не менее зло ответил брат.
– Я тебя насквозь вижу, учти, руки на себя ты не наложишь!

Я растерянно моргнула, соображая, о чем он, хмыкнула, еще раз и расхохоталась в полный голос.

– Запомни, Элион, если я решу встретиться с Кровавой Луной, ты не сможешь мне помешать. Но мне пока хорошо и на земле, и к нашей повелительнице я не собираюсь. Пока, по крайней мере.

– Тогда зачем закрылась?
– подозрительно спросил брат, заметно успокаиваясь.

– Это мои покои, и я могу в них хоть на потолке висеть, - холодно ответила я и оттолкнула его.
– Я хочу остаться одна, это преступление против клана? Какие еще я правила нарушила?

– Ты нарушила главное, - Элион снова ухватил меня за руку и дернул на себя, - влюбилась в пищу. С едой не играют, Эль, ее употребляют по назначению.

– Он не еда, - яростно зашипела я, выпуская клыки.
– И если твоя заносчивость мешает тебе жить, иди и сдохни!

– Сдохнет тот, кто встал между нами, - Элион с силой оттолкнул меня, посмотрел, как я впечаталась в стену, а после вышел, не оглядываясь.

– Тронешь его, глотку перегрызу, - тихо произнесла я, глядя ему вслед и вытирая кровь с прокушенной губы.

До вечера меня никто не трогал. Даже Рени заходила изредка и с опаской, потому что я бросалась на каждого, кто нарушал мои границы. А когда от меня совсем отстали, я перетащила на балкон одно из зеркал и просидела до ночи, надеясь, что Арману вновь удастся связаться со мной. Но зеркальная гладь оставалась пуста и безжизненна. Уснула я тоже на балконе, положив голову на перила. А проснулась от того, что отец нес меня к кровати. Он улыбнулся, заметив, что я открыла глаза.

– Спи, малышка, - сказал он с несвойственной вампирам теплотой.

– Отец, - сонно вздохнула я и снова заснула.

А утром во дворце появился Энцолор. Я узнала о его приезде, когда брат постучал мне в двери.

– Кто бы там ни был, падите прочь, - рявкнула я, находясь в дурном расположении духа.

– Какая злая, - засмеялся брат, входя в мои покои.

– Энц!
– выкрикнула я и поспешила к нему.

Брат подхватил меня на руки и закружил. Так он делал, когда мне было пять лет, и когда мне было пятнадцать, и

когда исполнилось двадцать пять, и я уже подходила к брачному возрасту. Кружил, как маленькую и сейчас, когда мне исполнилось полных тридцать пять. Ранняя молодость, почти юность для Пьющих кровь. И все же уже пять лет, как меня можно назвать женой, а брат все так же кружит меня в своих объятьях, не забывая щекотать. И я счастливо взвизгиваю и извиваюсь, пытаясь вырваться из его рук.

– Энц, ты приехал!
– счастливо прошептала я, прижимаясь к нему, когда брат поставил меня на ноги и поцеловал в лоб.

– Приехал, - кивнул он, улыбаясь.
– Мать сказала, что нам есть, о чем поговорить. Почему ты не приходила сама?

– Брат, - мы обернулись.

На пороге стоял Элион, с улыбкой наблюдавший за нами, только взгляд у него был напряженный.

– Брат, - Энцолор сдержано кивнул и вежливо улыбнулся в ответ.
– Как поживаешь? Что нового в твоей кровавой жизни?

– Лишь жажда крови, - усмехнулся Элион и отлепился от косяка.
– И чем дальше, тем все больше. Как в мире магии дела? Кровавая Луна нам шлет приветы?

– Всех ждет, - хмыкнул Энц, - но в срок, что отмеряет своим детям.

Элион еще некоторое время смотрел на нас, но я упорно молчала, а Энц ждал, что еще скажет наш брат. Он не стал ничего говорить. Склонил голову и вышел. Я выдохнула, не скрывая своего облегчения. Энцолор внимательно посмотрел на меня, в его взгляде появилась озабоченность.

– Я жду рассказа, - сказал он.

– Ты не выдашь меня брат?
– я с надеждой смотрела на него.

– Ты знаешь, что я храню твои тайны лучше, чем свои, - улыбнулся брат и потрепал меня за щеку.

Я взяла брата за руку и отвела в дальнюю комнату, бросила быстрый взгляд на зеркало, вздохнула и решилась заговорить.

– Я полюбила, брат. Я полюбила человека.
– Энц не перебивал, лишь чуть изумленно вскинул брови.
– Он отвечает мне любовью. Что делать, брат? Отец не дал согласия на наш союз. Я гибну, Энц, разлука, словно злобный сварг, рвет сердце мне в своих когтистых лапах.

– Но как случилось, что гордая дочь Пьющих кровь, сдалась на милость человеку?
– спросил брат, поглаживая мою руку.

– Судьба, - я усмехнулась и посмотрела на брата.
– Всю жизнь я презирала людскую слабость, считала их пригодными лишь в пищу. Но вот короткий миг, и взгляд глаз синих остановил мне сердце, забрал в свой плен, и нет пощады в безжалостной агонии любви. Что скажешь, брат? Приму я приговор, каким бы ни был. Но лишь "забудь его" я не услышу.

– Любовь такая - милость свыше. Холодные вампиры любят редко, а ты пылаешь вся в огне страстей. Нам боги повелели признать людей достойными себе, но их услышать сложно.
– Брат прижал мою голову к своей груди.
– Что мне сказать тебе, сестра? Пресветлая дарует милость, и Вечный, муж ее, союз этот одобрят, но не дадут гордыня и привычка услышать глас их нашему отцу. И люди, недавно лишь, что были стадом, страдают от пороков тех же. Союз любви твоей и человека угоден небу, но презрен родными. Смирись или борись, вот выбор посланный преградами вам злыми.