По воле Посейдона
Шрифт:
— Хорошо справились, — сказал Соклей.
— Диоклей прав, — отозвался Менедем. — Эти ребята знают, что делать, потому что делали это раньше. «Афродита» не такая большая, как триера, не говоря уж о судах с четырьмя или пятью рядами гребцов, а тем более об этих новых судах, которые строятся повсюду, — там на банке сидят по шесть-семь человек… Но здесь все нужно делать так же, как делается на больших судах. И парус есть парус, не важно, какого типа у тебя корабль. Единственная разница между «Афродитой» и настоящим военным судном в том, что при наших размерах мы не нуждаемся
Его двоюродный брат ехидно улыбнулся.
— Мне кажется, что я вернулся в афинский Лицей. Но вот только попал не на лекцию Теофраста по ботанике, а на лекцию Менедема по кораблестроению.
Менедем в ответ лишь пожал плечами.
— Вообще-то, если бы твои модные философы захотели меня послушать, я бы рассказал им много интересного. Уж в чем в чем, а в судах я разбираюсь, и разбираюсь отлично.
Как любой эллин, он справедливо гордился своими познаниями и умениями и хотел, чтобы все знали, в чем он сведущ.
— И поскольку ты хорошо в этом разбираешься, то думаешь, что так же хорошо знаешь и все остальное? — спросил Соклей.
— О чем ты? — Менедем подозрительно уставился на него. — Когда ты начинаешь задавать такие вопросы, это значит — ты пытаешься подбить меня на философский спор, а мне не хочется играть в такие игры.
— Хорошо, не буду, — охотно согласился Соклей. — Но когда Сократ защищался в Афинах, он говорил о ремесленниках, которые знают свое ремесло и поэтому думают, что знают вообще все на свете.
— Вот афиняне и напоили Сократа цикутой… Это даже мне известно, — ответил Менедем. — Так что, наверное, он зря такое сказал.
Почему-то — Менедем понятия не имел почему — его слова, казалось, обидели Соклея, который надулся и замолчал.
Менедем снова сосредоточился на управлении «Афродитой». Выжимать наибольшую скорость и из паруса, и из гребли было тонким искусством, овладеть которым большинство торговых капитанов с их бочкообразными судами не могли даже надеяться.
Менедем позволил ветру нести «Афродиту» на запад; пока работала только половина гребцов, в то время как остальные отдыхали на веслах, чтобы потом направить таран на ее носу на север, к маленькому острову Симу.
Когда остров как будто поднялся из моря, Диоклей указал на него и проговорил:
— Несчастное захолустье. Слишком мало воды, слишком мало хорошей земли, чтобы там можно было достойно жить.
— Н-да, ты прав, — согласился Менедем. — Если бы не добыча губок, никто бы и не помнил, что тут есть остров.
Это замечание вывело Соклея из подавленного состояния. Он покачал головой и ответил:
— Фукидид в последней книге своей «Истории» пишет о морском сражении между афинянами и спартанцами близ Сима и о трофее, который захватили тут спартанцы. Благодаря этому остров вошел в историю на вечные времена.
Последние слова он произнес не на дорийском наречии, а на старомодном аттическом; Менедем подозревал, что его приятель цитирует своего любимого историка.
Но когда Соклей упомянул Фукидида, он и сам припомнил кое-какую цитату и продекламировал из Гомера:
Вслед их2
Перевод Н. Гнедича.
Так что, как видишь, даже в те дни остров Сим не представлял из себя ничего особенного.
— Ты знаешь «Илиаду» даже лучше, чем я думал, если можешь цитировать по памяти список кораблей из песни второй, — сказал Соклей.
— Я читаю Гомера, дабы черпать из него полезные сведения, и Аристофана, чтобы смеяться, — ответил Менедем. — И к воронам всех остальных!
Прежде чем возмущенный Соклей успел придумать ответ, Диоклей поинтересовался:
— Где именно на берегу вы хотите остановиться на ночь?
— Ты знаешь изрезанный маленький мыс на юге, который смотрит на островок под названием Тетлоуса? — спросил Менедем. — С западной стороны этого мыса есть бухточка с самым лучшим, самым мягким берегом, какой только можно найти на Симе. Вот там я и хочу расположиться.
— Я знаю эту бухточку, шкипер, и знаю тот берег, — кивнул глава гребцов. — Я потому спросил, что сам собирался упомянуть о нем, если этого не сделаешь ты.
— А город находится на северном конце острова, так? — уточнил Соклей. — Мы будем настолько далеко от тамошних жителей, насколько это возможно… Хотя на Симе в любом случае все достаточно близко.
Менедем был очень доволен, что Соклей снова говорит о практических вещах, а не о литературе.
— Ты прав, — ответил он. — Но на Симе у нас все равно нет особого выбора, где причалить, ведь почти весь здешний берег — каменистые утесы.
Прошло немного времени, и Менедем приказал снова взять парус на гитовы, чтобы «Афродита», миновав Тетлоусу и попав в объятия бриза, повернулась прямо на север. Шкипер велел отдыхавшим гребцам снова взяться за весла.
Солнце уже садилось, и Менедему не хотелось пробираться в бухту в темноте. Он также боялся совершить роковую ошибку — что было вполне возможно — и посадить «Афродиту» на камни. Чем так рисковать, лучше уж провести ночь на якоре в море, а гребцы пусть поспят на банках.
Разумеется, экипажу это не слишком понравится. Ночевать в море приходится частенько, особенно во время плавания по Ионическому морю из Эллады в Италию, но когда такое приходится делать в первую же ночь, это считается дурным предзнаменованием.
Однако до заката еще было далеко, когда Аристид закричал с носа:
— Бухта, капитан!
Впередсмотрящий показал вправо. Спустя мгновение он издал вопль:
— Ойя! Этот вонючий павлин клюнул меня в ногу!
— Теперь ты должен быть поосторожней, — отозвался Менедем.