По воле Посейдона

Менедем негромко спросил Диоклея:

— Как ты думаешь, погода продержится до конца перехода?

Начальник гребцов пожал плечами.

— Лучше бы ты спросил об этом богов. Надеюсь, что продержится, по мне, так погодка — просто блеск, лучше не надо. Но все-таки сезон навигации едва начался.

— Может, надо было высадиться на Керкире? — спросил Менедем. — Пока еще не поздно туда повернуть.

Диоклей снова пожал плечами.

— Если разразится шторм, он все равно почти наверняка застанет нас в море. Однако у нас будет куда меньше шансов нарваться на пиратов,

если мы двинемся вперед, — тут ты совершенно прав, шкипер. Шесть оболов против драхмы — примерно такие у нас шансы. Если человек не готов время от времени рисковать, то ему вообще нечего делать в море.

— И то правда. — Менедем собирался сказать еще что-то, но тут его отвлек вопль, донесшийся с бака.

Он увидел Алексидама, стоявшего там, засунув палец в рот.

Менедем закричал так, чтобы его было слышно на другом конце судна:

— Оставь павлина в покое, иначе пожалеешь!

— Я уже жалею. — Алексидам осмотрел окровавленный палец. — Кто бы подумал, что эта грязная тварь может так клеваться. У меня кровь течет!

— Сделай перевязку сам или найди моряка, который тебе поможет. — Менедем не выказал никакого сочувствия: ведь сколько бы ни платил за проезд Алексидам, любой павлин стоил дороже. — Тебе еще повезло, а то бы он мог клюнуть тебя так, что впредь бы пришлось сражаться с врагами, имея на руках всего девять пальцев.

— Если такое случится, я потащу тебя в суд! — ответил Алексидам.

— Давай, не стесняйся, — беззаботно ответил Менедем. — Ты сам дразнил мой груз, и вся команда тому свидетели.

Алексидам мрачно посмотрел на капитана «Афродиты».

Менедем ответил ему таким же мрачным взглядом.

Если наемник надеялся запугать Менедема на его же собственном корабле, он был просто слабоумным. «Может, надо было позволить этому Диотиму разобраться с наглецом? Хотя я и вытянул из него тройную плату за проезд, — подумал Менедем, — от него одни неприятности. С другой стороны, всякий пассажир, который причиняет команде массу неприятностей, может, на свою беду, попросту не добраться до конечного пункта путешествия».

Диоклей подумал о том же.

— Было бы очень жаль, если бы парень свалился за борт, верно? — пробормотал он. — Это бы просто разбило мне сердце!

— Чтобы решиться на столь крайнюю меру, мы должны иметь очень веские основания, — ответил Менедем. — В противном случае гребцы начнут болтать в тавернах, и потом уже никто не захочет выйти с нами в море.

— Думаю, ты прав, — ответил начальник гребцов. — Но если верить моему чутью, никто не будет сильно горевать по этому придурку.

— Не искушай меня, Диоклей, потому что уж я-то точно не буду по нему горевать! — заявил Менедем.

Келевст кивнул и рассмеялся.

Менедем оставил на веслах двадцать человек, меняя гребцов через каждую пару часов, чтобы всегда была наготове смена со свежими силами.

К тому времени как солнце впереди село, они были в море одни. Носовые якоря со всплеском упали в воду. Гребцы съели хлеб, оливки и сыр и выпили вино. Так же поужинали и наемники.

— Мы и вправду пробудем в открытом море несколько дней? — спросил

Алексидам. — Боюсь, я не взял с собой достаточно еды. Можно мне забросить удочку с борта?

«Да, или тебе придется голодать», — подумал Менедем.

Но Соклей предложил:

— Мы продадим тебе кое-что из припасов команды, по четыре обола в день.

— А я смотрю, вы еще хотите содрать с меня втридорога за еду? — сказал Алексидам с неприятной улыбкой.

— Пассажирам полагается брать собственные припасы — это знает каждый. А раз ты их не взял… — Соклей пожал плечами. — Кто в этом виноват?

— Я порядком торопился, когда покидал Тенар, — заметил Алексидам.

Соклей снова пожал плечами.

— А в этом кто виноват? — спросил он с безупречной вежливостью и с абсолютно серьезным лицом.

До Алексидама не сразу дошло, что над ним насмехаются. А когда он это понял, то, прорычав проклятие, схватился за эфес меча.

— Помни, где находишься, приятель, — осадил его Менедем.

Он гадал — не придется ли ему добавить еще кое-что, если наемник с Родоса окажется слишком тупым, чтобы понять намек.

Но Алексидам огляделся по сторонам и не увидел ни единого дружеского лица. Он не увидел также ни малейшего намека на землю на горизонте. Его рука резко отодвинулась от эфеса, как будто тот внезапно стал раскаленным.

Менедем отправил Калликрата и Филиппа спать на бак; они явно не собирались доставлять морякам никаких неприятностей. Два других наемника разделили с ним и Соклеем корму — поэтому там было тесновато, но все же оставалось место, чтобы вытянуться.

Гребцам на банках пришлось прислониться к корабельной обшивке, чтобы не упасть во сне.

* * *

Когда Менедем проснулся на следующее утро, волны стали выше. Ветер посвежел и принес больше облаков с севера. Восходящее солнце было слишком красным, и капитану «Афродиты» это не понравилось.

— Кажется, мы движемся навстречу шторму, — сказал он Диоклею, надеясь, что начальник гребцов развеет его опасения.

Но Диоклей кивнул.

— Похоже на то, шкипер. Только одно радует: нет больше рядом берегов, к которым нас могло бы прибить. Между нами и ближайшей землей много стадий. Если судно выдержит шторм, все будет в порядке.

— Давай примем меры, чтобы оно выдержало, — сказал Менедем. — Лучше уж перестраховаться.

К его огорчению, Диоклей снова согласно кивнул.

Когда Менедем отдал приказ, все моряки, не сидевшие на веслах, поспешили его выполнить. Из этого капитан заключил: они тоже думают, что надвигается шторм.

— Позаботьтесь о том, чтобы клетки с павлинами были крепко привязаны! — крикнул Соклей. — Нельзя позволить, чтобы хоть одну из птиц смыло за борт.

К тому времени как люди кончили работать, паутина канатов надежно прикрепила клетки к кораблю.

Филипп приблизился к Менедему и нервно спросил:

— Надвигается… шторм?

— Только Тучегонитель Зевс знает это наверняка, — ответил Менедем, наблюдая за большими черными тучами, накатывающими с севера и застилающими небо. — Но мы не хотим рисковать.