По воле твоей. Всеволод Большое Гнездо

Филимонов Александр Васильевич

В доме поднялась суета: увидели приближавшихся гостей. Юрята в лазоревой сорочке, красным поясом подпоясанный, нарядный, вышел на крыльцо.

— Здравствуй, государь, и ты, святой отец. Слава Богу, что пожаловали.

— Вот, Юрята, решили попробовать, хорошо ли твоя Любава пироги печет, — нарочито строго произнес Всеволод.

— И правильно, что зашли, — сказал Юрята. — Тебе, государь, сегодня развеяться надо, а там, во дворце-то, покоя ведь не дадут.

Он спустился с крыльца и, бережно поддерживая Луку, возвел его наверх. Войдя в дом, Лука перекрестился на образ,

объявил «мир дому сему», благословил с улыбкой Любаву, склонившуюся перед ним. Стол был уже накрыт, Юрята постарался, чтобы государю угодить, — чего там только не было!

После короткой предобеденной молитвы стали садиться за стол. Любава собралась было уйти, но Лука остановил ее:

— Не обижай нас, хозяюшка, посиди с нами.

Всеволод тоже попросил ее остаться. Любава, несмотря на то что просили ее сам великий князь и епископ, вопросительно глядела на мужа. Юрята кивнул. Уселись.

Разбогател подручник — князю и епископу были поставлены серебряные кубки для вина, серебряные же блюда, положены золотые двузубые вилки с витыми ручками из рысьего зуба. Вино налил в кубки дорогое, красное, как рубин. Встал, поклонился гостям. Те — в ответ. Закончили с поклонами, стали есть и пить.

Две девушки молодые приносили все новые кушанья, и князь не отказывался ни от одного. Любава без смущения глядела на важных гостей. Время от времени поглядывала на Юряту, вроде бы прося его о чем-то. Хмурилась слегка от того, что молчит. Наконец сама решилась:

— Государь, позволь, тебя спрошу.

— Спрашивай, хозяюшка, — ответил Всеволод слегка удивленно. Не ожидал, что Любава начнет разговор.

— Как княгиня? Говорят, у нее началось.

— Утром было. Сейчас пока ничего. Квас, говорят, пила.

— Дай ей, Господи, — протянула Любава. Все перекрестились.

— А ваши ребята где? — спросил Всеволод. — Пусть бы с нами посидели, большие ведь.

— Их, государь, до вечера не будет, — улыбнулся Юрята. — Они на реку отправились коней купать.

— Это правильно, — сказал Лука. — Воины растут. А воин своего коня должен содержать в чистоте.

— А позволь и тебя спросить, святой отец, — попросила Любава.

— Спрашивай, доченька.

— Верно говорят, что солнце пропадало?

— Да дай ты гостям поесть спокойно, — строго обернулся Юрята к жене. — Не сердись на бабу глупую, святой отче. Наслушается сплетен и сама не знает, чего ей надо.

— То, доченька, сказки, ты не верь, — ласково ответил Лука.

Воцарилось молчание. Немного еще посидев, Любава встала, поклонилась гостям.

— Пойду я, гости дорогие. Что-то мне не можется. Простите, коль что не так сказала. — И, выйдя из-за стола, уплыла, перед этим не забыв зыркнуть на мужа.

— Ну, Юрята, берегись, — развеселился Всеволод. — Припомнит тебе глупую-то бабу.

Юрята смущенно помотал головой. Встал, налил еще вина князю и себе. Лука вина не пил, понюхал только.

— Ты и вправду, святой отче, не сердись на нее. Как ей сказали бабы про солнце-то, так она сама не своя сделалась. И меня задергала. За здоровье матушки государыни выпить надо, — предложил Юрята.

Выпили во здравие матушки государыни.

Юрята, как замечал Всеволод, избегал говорить в его присутствии о детях: наверное, зная давнее желание Всеволода иметь сына, не хотел понапрасну тревожить душу. А теперь вот заговорил:

— Выпьем, княже, за сына твоего!

— Да погоди ты с сыном-то! — досадливо поморщился Всеволод. — Еще сглазишь.

— Руби мне тогда правую руку, государь. — Юрята протянул могучую руку над столом. — Вот увидишь, что я правду говорю. Мне сегодня сон приснился. Я даже Любаве его не рассказывал.

— Ну-ка, что за сон? — с любопытством посмотрел на Юряту князь.

Но тут за окнами послышался стук копыт — сыновья приехали. Слышно было, как привязывают коней возле крыльца, поднимаются, переговариваясь, смеясь чему-то. Открыли дверь, вошли оба — и замерли, увидев великого князя, сидевшего за их домашним столом, вдобавок, как им показалось, с недовольным видом. Бориска первым опомнился, склонился до пола, Добрыня — вслед за ним.

— Ну, здравствуйте, отроки, — шутливо-строго сказал Всеволод. — Молодцы, прямо к обеду пожаловали.

— Здравствуй, великий государь. Здравствуй, святой отец, — растерянно пробормотали оба, не зная, как себя вести. Юрята любовно хмурился, оглядывая сыновей.

Уж это не мальчишки были. Добрыня ростом, наверное, отца уже догнал, плечи раздались, руки крупные, с красными кистями — полоскался в воде, а она еще холодная. Светлые волосы перетянуты ремешком, сзади заплетены в короткую косу. Бориска пониже и потоньше, но на верхней губе пух чернеется, глаза совеем взрослые, умные, и острижен коротко. Оба румяные, запыхавшиеся, в простых полотняных сорочках, холщовых портках, заправленных в легкие сапоги. И оба при оружии, перепоясаны: Добрыня — коротким мечом в кожаных, с медным наконечником ножнах, Бориска — изогнутой саблей в тусклом серебре.

— Ох, хороши у тебя сыны, хозяин, — похвалил Лука. — Воины!

— Молодые еще, святой отче. Без оружия никуда не ходят. В баню — и то норовят захватить. Благословишь их, отец епископ?

— Надо благословить, надо, — еще больше подобрел Лука. — Ну, отроки, подходите-ка.

Оба приблизились к епископу и встали послушно перед ним на колени. Лука их уже не раз благословлял и причащал, так что они не робели. Другое дело — великий князь. Мальчикам хотелось глядеть на него не отрываясь. Лука благословил их, и они встали.

— Вот, сыны, какой у нас праздник нынче, — торжественно произнес Юрята. — Гости к нам пожаловали, каких и во всем свете не сыщешь. Позволишь им с нами пообедать, государь? — спросил он у Всеволода. — Они, поди, голодные.

Великий князь разрешил, улыбаясь. Он не испытывал к приемным детям Юряты чувства умиления, как княгиня Марья, но теперь почему-то ощутил тепло в душе, глядя на них. Может, подействовало то, как уверенно подручник пообещал ему сына? Великому князю стало даже приятно смотреть на них и думать, что у него будет сын, и станет он когда-нибудь таким же большим, и — кто знает — не будет ли один из этих ладных юношей его воспитателем и защитником, каким был Юрята для великого князя?