По законам Дикого поля
Шрифт:
В оврагах гнездовало много птиц. По кручам паслись дикие козы, встречались лисы и кабаны, даже лесным великанам медведям полюбились овраги.
На крутых склонах легче дать и открытый бой превосходящему числом противнику. Спешившийся кочевник без коня и лука терял две трети своей силы. Против сабли пехотинца даже малообученные, но крупные и крепкие крестьяне уверенно противостояли ордынцам. Копье, вилы и увесистая дубина в сильных мужицких руках становились грозным оружием.
В северных сырых лесных районах деревни ставили на гривах [15] .
15
Грива – протяженная узкая возвышенность.
Кочевники боялись засады овражных людей и зачастую не рисковали даже сунуться в заросли. Отступали.
Ордынцы настигли рыдван на подходе к оврагу. Калачевы стреляли из ружей. Попасть даже в крупную цель из прыгающей повозки оказалось очень трудно. Лишь один всадник на подстреленной лошади рухнул на землю и покатился. Зато оглушительные выстрелы, вспышки и пороховой дым несколько рассеяли непривычных киргизских лошадей.
Но три всадника оказались совсем близко от рыдвана. Табунщики отбивались от них вилами и прикладами ружей.
Передний ордынец уже тянулся саблей к Максиму. Но тот почувствовал опасность и, полуобернувшись, уверенной рукой сделал взмах кнутовищем. Плетеный ремень волнообразно изогнулся и произвел оглушительный щелчок, точно выстрел раздался; его конец ожег лицо кочевника. Следующим резким взмахом кнута Максим захлестнул поднятую руку второго ордынца и выдернул его из седла. В умелых руках и кнут серьезное оружие. В селеньях табунщиков ребятня с детства упражнялась захлестывать вертикальные колья и горизонтальные сучья деревьев. Можно было видеть, как маленькая кроха, лет четырех-пяти, игрушечным кнутом старается подражать взрослым, произвести щелчок резким взмахом. Взрослые пастухи и табунщики, догнав верхами в степи волка, забивали его кнутами насмерть.
В Диком поле табунщики пользовались в работе и скрученной веревкой – арканом, и, по примеру азиатских кочевников, петлей на шесте для ловли овец в период стрижки. Но самым главным орудием они признавали только кнут. Уважаемый табунщик и пастух не позволял себе портить скот ударом кнута. Достаточно взмаха кнута и оглушительного щелчка – и стадо разворачивалось в нужную сторону.
Но против сабли кнут имеет только одно преимущество, он длиннее. Зато кнут мог быть срезан как стебель камыша. Неизвестно, чем бы закончилась схватка, но отца выручил Дружина.
Как только рассеявшиеся на короткие мгновенья ордынцы стали снова приближаться к летящему рыдвану, Дружина, скакавший сбоку, наискосок прошел перед преследователями, раскручивая кистень. Он привел их в замешательство и увел за собой часть преследователей.
Уходя от кочевников, Дружина внезапно откинулся всем телом в сторону и, свесившись с боку
Навыки лихой верховой езды табунщики постигали с детства, как ходить за сохой. Такова особенность России, где от жилья до жилья десять-двадцать верст – обыкновенное дело. А в Диком поле пятьдесят и сто верст от дыма до дыма считалось совсем недалече. На таких просторах хорошо чувствовать себя мог только хороший всадник на добром скакуне.
Рыдван влетел в овраг Долгий под углом и сразу растворился в кустах. Следом в чащу нырнул Дружина.
– Заряжай ружья! – крикнул Максим младшему и среднему сыну, толкая их на дно оврага. Сам он изготовился к решительной схватке. Сбоку стоял с вилами наперевес старший сын.
Один из ордынцев спешился и, прорубая путь среди зарослей, двинулся в глубь оврага. Он едва не остался без ног. Теснимый острой косой и вилами, попятился и побежал.
Ордынцы кружились в раздумье перед оврагом. Принять решение им помог выстрел со стороны. На помощь соседу пришли овражные люди, привлеченные пальбой в поле.
Кочевники повернули коней вспять.
Калачевы перевели дух. В этот час семье табунщика повезло. Отбились. Крутой овраг почудился райским местом. Хмель переплетал деревья, кустарники и образовал причудливые цветущие беседки.
Вскоре у края оврага показались младшие братья Калачевы с двумя заряженными ружьями. Третье ружье где-то выронили во время сумасшедшей скачки.
В поле вспыхнул стог сена. У другого копошились кочевники. Максим выстрелил из ружья. Взял другое и побежал в поле.
– Не выходить. Прикройте меня.
Пробежав полсотни шагов, Максим снова выстрелил и принялся перезаряжать ружье.
Шайка ордынцев снялась и неспешно пошла в степь.
Из буерака, отростка оврага Долгий, вышло с десяток бородатых мужиков. Семейство Максима Калачева направилось в их сторону. Обнялись и пошли вместе с овражными вдоль оврага.
В одном месте с откоса открылась деревенька в три избы. Пройди вдоль оврага десяток шагов, и скроется она за деревьями и кустами. На дне оврага кроме изб два крошечных огородика. Тут же корова и две лошади на привязи, где-то в зарослях гоготали гуси.
Еще одна похожая деревенька в две избы находилась в зтом овраге на расстоянии версты. Другого жилья в округе не было на сорок верст вокруг.
Посевы пшеницы овражные люди держали в стороне от деревни, по разные стороны от оврага…
Овражные люди – особый род переселенцев. Отрезанные от остального мира, они жили своей автономной жизнью. Главной их особенностью являлось то, что они не искали ни с кем никаких контактов и старались как можно дольше сохранить в тайне свое местонахождение.
Потомки вольнолюбивых хлебопашцев считали, что земля, вода и солнце даны Богом, а данное Богом никто не имеет права отнять у них. Их представления вступили в противоречие с интересами государства и с интересами знати, которую за служение государству почему-то награждали дарением деревень с крестьянами.