По законам гламура
Шрифт:
— Итак, — потеряв терпение, сказала я, потому что уже кое-что поняла. — Вы все вложили в этот конкурс деньги, разместили свою рекламу и начали поставлять для конкурсантов продукты, из-за которых и начались все неприятности. Так? Потому-то здесь и нет Гаврилова с Красновым, что они к продуктам питания никаким образом не относятся. Или я не права?
— К сожалению, правы, — невесело согласился Дубов и повернулся к остальным: — Дайте уж мне рассказать все от начала до конца!
— Да говори! Кто тебе мешает, — отмахнулся Шишкин.
— Вы все верно сказали, — начал Дубов. — Эти десять человек, пять парней и пять девушек, приехали
— Надеюсь, что хоть его администрации расходы как-то возместили, — сказала я. — А то этот очаг культуры скоро окончательно потухнет.
— Не в курсе, — ответил Дубов и собрался продолжать, но тут его перебил Леонид Светлов:
— Простите, господа, но, наверное, сейчас лучше мне все рассказать, потому что в этой стороне дела я разбираюсь лучше вас.
— Не возражаем, — дружно ответили все, и Светлов начал рассказывать:
— Репетиции, как уже сказал господин Дубов, действительно проходят в конференц-зале гостиницы под руководством преподавателей консерватории и хореографического училища.
— От их воя и топота у меня скоро последние гости разбегутся, — зло бросил Тумасян.
— Потерпи, — сочувственно сказал Щукин. — Уже недолго осталось!
— Если так и дальше пойдет, — хмуро встрял Сергеев, — то действительно ждать недолго.
Светлов с обреченным видом вздохнул и возвел очи горе, а когда перепалка закончилась, сказал:
— Правда, вот подготовка самих преподавателей… — и покачал головой с кислым выражением лица.
— Наша консерватория одна из старейших в России, — гневно заметил на это Самсонов.
— Пардон! — иронично сказал Светлов и коротко поклонился в его сторону. — Не учел провинциальный патриотизм! Больше не повторится! — и продолжил: — Туры проводятся в театре и, как ни странно, собирают довольно много зрителей. Или с развлечениями в Тарасове не густо, или молодежь сгоняют туда, как вы изволили выразиться, — он чуть поклонился в мою сторону, — добровольно-принудительно. Но дело не в этом, — торопливо сказал он, предваряя очередной взрыв гнева со стороны собравшихся. — Каждому зрителю при входе выдается листок бумаги с напечатанными на нем фамилиями участников, чтобы люди могли отметить того конкурсанта, которому они отдают свой голос, а потом бросить этот листок в расставленные в фойе урны. Вероятно, те, что используются на выборах. Примитив, конечно, — вздохнул он, — но… Что делать?!
— А кто считает голоса? — спросила я.
— Жюри, — ответил он.
— Я могу узнать его состав? — поинтересовалась я.
— С нашей стороны Роман Либерман, ректор консерватории, и Елкин с Толстовым, — назвал Самсонов имена местных композитора и поэта. — Там в одном из туров их песни пели, так они чуть от гордости не лопнули! Сидели с таким важным видом! Как у какающего кота!
С трудом сдержав улыбку, я спросила:
— А еще кто?
— Из Москвы приехала Тамара Переплюева, — начал было Светлов.
Я переспросила:
— Кто-кто?
— Ну, Сереброва, — пояснил он. — Русские песни и романсы. Сереброва ее псевдоним. В шоу-бизнесе это обычное дело!
— А-а-а! Слышала о такой, — сказала я, вспомнив эту уже немолодую певицу с действительно сильным и красивым голосом. — Тогда надо понимать, что и Леонид Светлов — это не настоящее ваше имя?
— Творческий псевдоним, — отмахнулся он.
— А как настоящее? — старательно скрывая усмешку,
— А зачем это вам? — удивился он.
— Из простого обывательского любопытства, — объяснила я. — Впрочем, можете не отвечать. Я ведь, если захочу, его все равно узнаю — в гостинице же вы по паспорту регистрировались, а не по визитке.
— Да бога ради, Лазарь Лихт, — сказал он и внимательно посмотрел на меня большими карими глазами. — Для вас это что-то меняет?
— Извините! — смутилась я.
— Видите ли, Татьяна Александровна, я начинал свою работу тогда, когда пятую графу еще не отменили, и просто перевел свое имя на русский язык, — объяснил он.
— Извините! — еще раз сказала я и спросила, возвращаясь к теме нашей беседы: — Ну, а кто еще в жюри?
— Глаха! — поморщившись, ответил Светлов.
— Какая Глаха? — обомлела я. — Та самая?
— Та самая! — кивнул он.
— Да ее же фанаты стадионы в клочья разносят! — воскликнула я. — Молодежь же от нее с ума сходит! Какому же гению в голову пришло ее сюда пригласить?
— Да уж! Наташка, она такая! Наталья Федорова она по паспорту, — рассмеялся Светлов и объяснил: — Мне Сережка, ее продюсер, позвонил. Как узнал, что меня сюда для организации этого конкурса пригласили, тут же попросил включить ее в жюри. Она ведь только что из больницы — опять от своей наркозависимости лечилась. Вот Сережка и подумал, что ей, чтобы окончательно в себя прийти, нужно подальше от Москвы держаться. Да у нее в охране аж три человека! Проследят, чтобы она опять не сорвалась!
— А у меня от этой Глахи сплошная головная боль! — окрысился Тумасян.
— Скандалы закатывает? — сочувственно спросила я. — Она же славится тем, что, чуть чего не по ее хотению, не по ее велению, так тут же начинает ругаться, как извозчик, посуду бить, а то и в драку лезет.
— Да нет! — отмахнулся он. — Она-то тихо себя ведет, из номера даже в ресторан не выходит — там ест, на репетициях не бывает, а в театр ее машина возит.
— Так в чем же дело? — удивилась я.
— А в тех придурках, которые днем и ночью возле гостиницы толкутся и ее имя скандируют! — зло объяснил он. — А она выйдет на балкон, помашет им рукой и снова уходит. И откуда только у этих лоботрясов столько сил и времени берется? Ведь круглые сутки там торчат! Я попытался было к Глахе зайти и попросить, чтобы она к этим охламонам вышла и автографы, что ли, раздала! Может, тогда успокоятся и разойдутся! Да куда там! Мне какой-то мужик дверь открыл и дальше порога не пустил — отдыхает, говорит, Глаха!
— Ясно! — сказала я и попросила: — Ну, давайте уж ближе в делу! Что же у вас все-таки случилось?
— Понимаете, Танечка!.. — начал было Светлов и вопросительно посмотрел на меня: — Или Татьяна Александровна?
— Можете называть меня Таней, — согласилась я, решив, что он мне по возрасту в отцы годится, так что сойдет.
— Спасибо! — кивнул он и продолжил: — Так вот, первые три тура прошли без сюрпризов, то есть отсеялись три девушки.
— Ну, это дело понятное! — усмехнулась я. — На такие мероприятия ходят в основном девчонки, а женская дружба — вещь всем давно и хорошо известная, и замешена она, за редчайшим исключением, на зависти. Вот каждая девушка и думает: «А почему это именно она стоит на сцене, а я, хоть ничем и не хуже, сижу в зале? Я вполне могла бы быть на ее месте!» И, движимая этим благородным чувством, отдает свой голос, как правило, понравившемуся ей парню.