По закону столичных джунглей
Шрифт:
Ближе к ночи Люська задумалась, как быть с традиционной прогулкой на свежем воздухе. Гулять по Лосиному острову одной в темноте она не рискнула и ограничилась тем, что распахнула настежь балконную дверь, позволив ветерку колыхать занавески. Это было ее любимое время суток. Люська заварила себе свежего травяного чая, уселась в кресле напротив балкона и, раскрыв ноутбук, увлеченно застучала пальцами по клавиатуре, набирая текст очередного рассказа.
Позвонил Дима, чтобы пожелать ей спокойной ночи.
— Лежу в постели покинутый, заброшенный
— Недолго мучаться осталось, — усмехнулась она, — послезавтра уже вернусь.
— Ох, черт, — сокрушенно вскричал он, — пойду срочно уничтожать улики! Посторонние женские лифчики, отпечатки губной помады на чашках и чужие волосы на расческе!
— Так и знала, что после моего ухода ты сразу пустишься во все тяжкие, — поддела его Люська.
— Ты сама меня вынудила, — заявил Дима, — бросила на произвол судьбы! Мужчине нелегко живется без женской ласки…
Поболтав еще некоторое время таким образом и подкалывая друг друга, они распрощались, и Люська вернулась к своему рассказу. Писала она, охваченная вдохновением, до часу ночи. Можно было бы продолжать и дальше, Люська с ее «совиной» натурой могла не спать практически до утра, но у нее ужасно разболелась спина. Пришлось укладываться в постель, а затем еще около часа терпеть выкрутасы малышки в животе, которая, по всей видимости, тоже была совенком и сейчас отплясывала джигу.
Утром приехала Алина.
— Ты без платка? — усмехнулась Люська, когда приветственные объятия и поцелуи закончились и она смогла получше рассмотреть подругу. Алина скорчила жалобную гримаску:
— Жарко же… Меня и так постоянно тошнит, а тут еще платок на горло давит.
— А что Тамер, не против? — осведомилась Люська с интересом.
— Ну, что ты. Он понимает, что мне в нынешнем состоянии необходимы поблажки, — Алина рассмеялась. — Он вообще стал более терпимым после никяха… Видимо, успокоился, что я уже никуда от него не денусь. Но дай-ка и мне на тебя посмотреть… Маша-Аллах, какой очаровательный животик! Какой аккуратный и кругленький!
— Скажешь тоже, «аккуратный», — смутилась Люська. — Мне все время кажется, что я проглотила арбуз. Такой толстухой неповоротливой стала…
— Глупости говоришь, — покачала головой Алина. — Ты потрясающе выглядишь, такая красивая, от тебя прямо сияние какое-то исходит!
— Скажи еще, как от девы Марии! — захохотала Люська.
— Эх, мне уже самой не терпится увидеть, как начнет расти живот, — призналась Алина, краснея. — Каждый день перед зеркалом голышом себя рассматриваю… Но у меня пока почти ничего не заметно.
— Завтракать будешь? — Люська кивнула в сторону кухни. Алина изобразила тошноту, поднеся два пальца ко рту:
— Даже не проси! Вообще не могу есть раньше полудня, все обратно выходит.
— Ну хотя бы йогурт какой-нибудь… нельзя с пустым желудком, еще гастрит себе заработаешь. И вообще, это поначалу кажется, что есть не хочешь, а как сжуешь хоть кусок яблока —
— Мне бы чего-нибудь кисленького… Апельсин или, там, вишню…
— Вот как знала, специально вчера фруктов купила по дороге, — Люська улыбнулась. — Апельсины, грейпфруты и клубнику.
— О, это я люблю! Это я буду! — оживилась Алина.
Они переместились в кухню. Люська быстренько водрузила на плиту чайник, открыла холодильник, достала оттуда фрукты, сыр, масло и хлеб. Алина устроилась поближе к распахнутому окошку, чтобы вдыхать минимум кухонных запахов.
— Хороший здесь все-таки район, — проговорила она ностальгически, разглядывая буйную зеленую поросль за окном. — Если честно, меня в Москве всегда напрягало то, что мало деревьев и нечем дышать. Да и вообще, признаться… Я так и не смогла полюбить и принять Москву всем сердцем, — Алина смущенно опустила глаза.
— Серьезно? — удивилась Люська, которая уже не мыслила своей жизни без этого сумасшедшего мегаполиса. — А мне казалось, что тебе здесь нравится.
— Ну, если сравнивать с нашим родным городишком… — та усмехнулась. — Конечно, уровень жизни здесь другой, намного выше. Но домом Москва для меня так и не стала. Я по ней никогда не скучаю, не тоскую… К тому же, знаешь, в Москве принципиально иное отношение к хиджабу, много враждебности. Когда идешь по улице в платке и ненароком ловишь чей-то взгляд, в нем явственно читается: «Понаехали чурки, навязывают свою веру и оскорбляют наши взоры». Я реально вижу, как здесь всех напрягает хиджаб, и от этого мне очень неуютно…
— Но ведь сейчас ты и так не в хиджабе, — сказала Люська, но Алина с досадой покачала головой.
— Не об этом речь! Понимаешь, то, что я ношу платок на голове — это не вызов общественному мнению, не выпендреж и уж тем более не стремление угодить мужу. Это и в самом деле — желание, которое идет из сердца. Поверь мне, я действительно очень счастлива, что стала мусульманкой. И я благодарна Тамеру за то, что он открыл мне дверь в этот чудесный мир. Ислам не так страшен, как о нем принято думать… Это чистая, гордая и очень точная религия… Но в России я постоянно вынуждена едва ли не стыдиться того, что я мусульманка. А в Турции я этим горжусь. Кстати, о городах… Вот, к примеру, Стамбул… — ее глаза мечтательно вспыхнули. — Для меня отныне и навеки это лучший город на Земле.
— Значит, новое место жительства пришлось тебе по нраву? — довольно подытожила Люська. — Вот отсюда поподробнее, пожалуйста… Где вы живете, как тебе его семья, как прошел никях?
— Тебе правда хочется все это узнать? — оживилась Алина. Люська кивнула с неподдельным интересом и налила себе первую чашку чая — беседа, судя по всему, обещала затянуться надолго.
Они проговорили все утро, весь день, весь вечер и почти всю ночь — с редкими перерывами на туалет, душ и перекус. Говорили вплоть до того, что у обеих сел голос и заболело горло. Но они никак не могли наговориться…