По закону вселенской подлости
Шрифт:
–Почему эти, а не вон те? – теперь я ткнула в ближайшие врата.
–Потому что, если мы пойдём эти путём, гермодверей придётся открывать в два раза больше, времени потратится соответственно много, – принялся перечислять он, – и к тому же от этих двух дверей у меня нет кода. Для нас выбрали самую оптимально короткую и безопасную дорогу, коды и ключи есть только от неё. Ясно?
–Ясно, – подтвердила, мысленно признав логичность и разумность таких действий.
Пока Алек мне всё это объяснял, одновременно принялся разблокировать следующую дверь. Его действия стали более уверенными и не прошло пяти минут, как створки гермодвери раскрылись, позволяя увидеть нам, казалось бы, бесконечно длинное,
–Что это? – хрипло спросила я у землянина, искоса поглядывая на помещение, заполненное тысячами огромных светящихся колб.
–Гибернационный зал, – коротко ответил он, закрывая чемоданчик. – Единственное помещение, ведущее напрямик к аварийным лестницам на следующий уровень. Пойдём! У нас не так уж много времени.
Идти через этот зал мне не хотелось до визга. Во-первых, там было полутемно, а подсветка гибернационных модулей едва освещала только мутную зеленоватую жижу, заполнявшую стеклянные колбы-модули до самого верха. Во-вторых, там были люди. В этих демоновых модулях находились живые люди! Откуда я узнала, что живые? Да, всё очень просто – человек в ближайшем модуле дернулся всем телом, будто пытался встать в полный рост, но через секунду снова застыл в позе зародыша.
–Он живой! – сдавленным голосом воскликнула я, тыча пальцем в сторону модуля.
–Тебя это смущает? – с недоумением разглядывая меня, поинтересовался Алек и перевёл взгляд в указанном мною направлении.
–Да, меня это смущает, – сказала, надеясь, что мой голос звучит спокойно и твёрдо.
–Предлагаешь мне его убить? – скептически хмыкнув, спросил он.
–Нет! – возмутилась я и попыталась объяснить, что он меня не так понял. – Я не о том! Он живой! То есть все эти десять лет здесь оставался, по крайней мере, один живой человек и ещё не известно, сколько времени он тут пробыл до консервации. Почему не вывезли модули?! Почему оставили здесь?!
–На экстренную эвакуацию отведено всего двадцать минут, – очень спокойно принялся объяснять мне мужчина, – именно столько времени необходимо, чтобы персонал с нижних уровней достигли ангара. На подобных объектах очень строгие правила в отношении техники безопасности, и эвакуация проводится в чётком соответствии с ними. Время на эвакуацию оборудования не предусмотрено.
–Но это же живые люди, – тихо и зло напомнила ему.
–Это оборудование, – холодно отозвался гир Вернев, скрипнул зубами и добавил. – Модули не автономные, а на выведение из гибернации необходимо от часа до трёх часов. Мы вынуждены были их оставить.
–Мы? – зацепилась вдруг за это слово. – Ты хочешь сказать, что работал здесь десять лет назад?
–Мне казалось, это было очевидно из моих слов, – хмыкнул землянин и с усмешкой добавил, – не моя проблема, что ты невнимательно меня слушала, – после чего он провёл ладонью по лбу и скомандовал. – Пойдём!
Упираться не имело смысла и, стиснув зубы, я шагнула к Алеку Верневу, который уже привычно сцапал меня за предплечье и повёл во тьму гибернационного зала, едва рассеянную светом модулей. Первые десять шагов шла очень медленно, едва переставляя ноги, и с болезненным любопытством рассматривала модули, мимо которых мы проходили. В громадных колбах заполненных зеленоватой жидкостью находились люди, но мне сквозь толщу этой мути удавалось разглядеть лишь размытые силуэты, по которым можно было определить лишь принадлежность к полу, и то в некоторых случаях я не поручилась бы сказать, мужчина находится в модуле или женщина. Пока они не двигались, можно было убеждать себя, что это всего лишь андроиды, к примеру, но стоило мне заметить хоть какое-то шевеление за толстым стеклом, как иррациональная паника сковывала движения.
В конце концов, землянину надоело, что
–Ариэлла, ты прямо, как ребёнок! – с мученическим стоном выдал Алек и, развернувшись ко мне всем корпусом, подхватил на руки.
И так это он меня подхватил, что страх на фоне удивления и некоторой доли смущения как-то затерялся. Меня вот так папа в да-а-алеком детстве таскал и ласково обзывал обезьянкой. Ну, я тогда совсем мелкая была и, обхватив его за шею руками, за торс ногами, действительно была похожа на маленькую обезьянку. Боюсь, цепляясь, таким образом, за гира Вернева, в моём далеко не детячьем возрасте, всё это выглядело несколько пикантно, особенно если учесть, что свободной от чемодана рукой мужчина осторожно поддерживала меня под попу. Но что уж тут говорить, меня это не смущало – в данном месте и в данное время. Куда лучше висеть на ком-то уткнувшись носом в районе ключиц и слушать мерное биение сердца, чем раз за разом видеть обнажённые человеческие тела в зеленоватой жидкости, словно крыс в формалине в школьной лаборатории.
–Их так много, – зачем-то прошептала я, зажмурив глаза и мысленно считая шаги мужчины.
–Не больше двух сотен, – словно не согласившись со мной, так же тихо отозвался он.
–Кто они? Замена лабораторным крысам? – меня вот словно за язык кто тянул, не могла молчать.
Нет, – Алек даже головой для наглядности покачал, елозя подбородком по моей макушке, – они пациенты. У всех заболевания, которые на момент погружения в гибернацию не поддавались лечению. Отчасти мы здесь, чтобы получить подробную информацию об их состоянии.
–Разве вы не собираетесь их вывозить с планеты? – спросила у него, но тут же прикусила язык, догадавшись, каков будет ответ.
Чтобы вывезти с планеты пусть даже и две сотни человек, потребуется кораблик раз в десять больше чем моя «Ласточка». Чтобы вывезти две сотни пациентов, нуждающихся в постоянной врачебной помощи, нужен не просто большой корабль, а нечто на подобии военно-космических мобильных госпиталей.
–Нет, – по моей макушке вновь проехался чужой подбородок. – Мы только скопируем данные о состоянии и по возможности перезапустим цикл, если в каком-то модуле в скором времени должен пойти процесс пробуждения.
–А если не получится? – видимо из-за страха, фонтан идиотских вопросов у меня не иссякал. – Ну, в смысле перезапустить цикл.
–Мы ничем им не можем помочь, – тело, к которому я так крепко прижималась, на пару мгновений заледенело, но потом вновь оттаяло.
–А мы скоро уже отсюда выйдем, а? – решила выяснить, сколько мне ещё на нём висеть предстоит.
–Ещё метров триста, а там новые ворота и тебе придётся ещё чуть-чуть потерпеть, – мягко проговорил гир Вернев.
Если он думает, что я устыжусь его сюсюкающегося тона, то он ошибся. Мне плевать, что он обо мне думает. Плевать каким образом меня транспортируют через этот жуткий, до мурашек по коже, зал. Главное, что чувствую себя спокойно на его руках, как бы парадоксально ни звучало. За то, что Алек дал возможность не смотреть на копошащиеся в колбах-модулях тела, находящие в таком состоянии возможно даже больше десятилетия, я готова была простить ему, если не всё, то многое.