По замкнутому кругу

Михайлов Виктор Семенович

— Логично, — согласился полковник. — Но на основании каких фактов ты приходишь к заключению, что Бэнет может обращаться к резиденту только в исключительных случаях?

— Если бы связь через Мерлинга была надежной и постоянно действующей, Бэнет не сделал бы рискованной попытки использовать в качестве связного Холодова, много лет назад завербованного гитлеровской разведкой. Теперь обратите внимание, Сергей Васильевич, на следующее очень важное обстоятельство: Бэнет говорит Холодову: «Мне будет нужна рация к середине июля…» А директор завода в беседе со мной высказал такую мысль: «Вся эта история меня очень беспокоит в связи с тем, что в середине июля

мы пускаем в серийное производство новую марку автоматического прицела». Сопоставление этих фактов приводит к мысли, что, как только Бэнет получит интересующие его сведения, он за отсутствием рации вновь отправится к Хельмуту Мерлингу. Если нам удастся выявить Бэнета, то, установив за ним наблюдение, мы обнаружим и Мерлинга.

— Ты, Федор Степанович, считаешь, что Бэнет мог войти и выйти из мастерской Холодова, проделав довольно сложную манипуляцию с веревкой, оставаясь никем не замеченным? — спросил полковник.

— Да, считаю это возможным и вот почему: мастерская закрывалась в восемь часов; заперев мастерскую, Холодов написал это письмо. Двенадцать страниц убористого текста — это минимум два-три часа времени, а в одиннадцать часов ночи на улицах безлюдно. Славоград — город рабочих, в нем жизнь начинается рано, и в двенадцатом часу ночи горожане уже спят, — ответил Никитин. — Я понимаю, Сергей Васильевич, вашу мысль. Очень может быть, что путем опроса большого количества людей нам и удалось бы выявить человека, обратившего внимание на Бэнета, когда он выходил из мастерской. Но мне кажется, опрос не останется тайной и для агента, насторожит его и затруднит нашу и без того сложную работу.

— Мне не понятно одно, Федор Степанович, почему для обобщений ты пользуешься Хью Мориссоном? Прошло много лет с тех пор, как американский журналист наблюдал Мерлинга, ты же видел его недавно, не прошло и года… Если в сороковых годах агенту было едва за тридцать, то сейчас ему под шестьдесят!

— Я пользуюсь сведениями Мориссона, если в них нет противоречий. Помните, у Марфы-собачницы, в комнате Мерлинга, я видел спортивный эспандер с лоснящимися ручками от частого употребления. У Мерлинга сильное, тренированное тело. Он за собой следит. И если в «шалаше» Завалишина пили запросто во время обильных обедов, Мерлинг не пил ни капли и был воздержан в еде. Не могу не пожалеть, что способности этого человека направлены в такое русло.

— О каких способностях Мерлинга ты говоришь?

— Он в совершенстве владеет несколькими языками, яркий, самобытный художник. У него отличная, мгновенная реакция, вспомните историю с пластилином…

— А как же понимать происшествие на железнодорожном переезде? Реакция не сработала?

— Он был возбужден и знал о погоне, идущей по следу…

— Хорошо, оставим это. — Подумав, полковник спросил: — А не лежит ли ключ к решению вопроса, кто такой Бэнет, в самих микрокадрах?

— Думается, что на месте, сличая снимки с объектами фотографирования, мы установим точку и время съемки, а это уже та ниточка, потянув за которую можно размотать клубок.

Полковник поднялся и, достав из стола конверт, вручил его Никитину.

— Здесь для вас все материалы, товарищ майор, и письмо директору завода Боровскому. Поезд уходит… — он посмотрел на часы, — через пятьдесят шесть минут. Поддерживайте связь. Желаю удачи.

Проводив Никитина до двери, полковник спросил:

— Как же все-таки Луиза Вейзель?

— Говоря по совести, товарищ полковник, мне бы очень не хотелось обмануться в этом человеке. Конечно, всецело полагаться на интуицию

нельзя, но вы сами когда-то учили меня — сбрасывать со счетов сумму первых впечатлений не следует. Хочется верить, что Луиза Вейзель была вовлечена в авантюру прелатом Штаудэ. Кроме того, думается, характеристика Вейзель со стороны Аллы Сухаревской и Марселя Лорана заслуживает внимания. Журналист категорически утверждает невиновность Луизы Вейзель.

Взглянув на часы, Никитин пожал руку полковнику и торопливо сбежал по лестнице.

ВЫСТРЕЛА НЕ БЫЛО

За вершину Бофор-де-Санси уходило солнце; огромное, пылающее, оно окрасило леса на склонах. По ту сторону гор была Франция, ее родина.

Стоя у открытого окна своей комнаты, Луиза провожала взглядом солнце. Это были краткие минуты отдыха, теперь она работала много и упорно. Работала с настойчивостью человека, который готовится к важному в жизни решению и приводит в порядок свои дела, чтобы не оставить по себе скверную память.

Путевые заметки и очерки о Советской России Луиза еще вчера отвезла в редакцию. Теперь, просматривая свой архив она уничтожала его, сжигая в камине. Только часть особенно дорогих ей стихов она складывала отдельно в кожаную папку. За этим занятием ее и застали сумерки.

Внизу в холле раздался звонок телефона. Так резко и требовательно могла звонить только междугородная. Мужа дома не было. Зная об этом, Луиза подошла к телефону и сняла трубку. Почти одновременно с ней в холле снял трубку Люсьен.

«Он вернулся, очевидно, пешком, поэтому я не слышала», — подумала Луиза и хотела положить трубку на рычаг, как вдруг до нее донеслись слова:

— Господин Вейзель? С вами будет говорить Берн! Не отходите от телефона!

Деловой день Люсьена Вейзеля давно кончился. Кто мог так поздно звонить ему из Берна?

— Вейзель? С вами говорит Штаудэ! — услышала она,

— Добрый вечер, святой отец! — ответил Люсьен. В его голосе слышалось беспокойство.

— Нам придется вернуться к уже знакомой вам теме последнего разговора. Кроме того, приехал майор фон Шлюттер. Я назначил ему свидание в «Мон репо». Если майор приедет раньше меня, примите его. И потрудитесь сделать так, чтобы нам не мешали, — спокойно сказал Штаудэ, но за этим спокойствием слышалось едва сдерживаемое раздражение.

Все, что хотелось ей сохранить — кожаную папку, Луиза бросила в плоский чемодан и спустилась вниз.

Люсьен все еще стоял подле телефона, сжимая рукой трубку, осунувшийся и сгорбленный, словно на плечи его легло непосильное бремя.

— Ты не возражаешь, Люсьен, если я возьму с собой в Невшатель сына и Эмму? Дела в редакции требуют моего присутствия в городе, — сказала она. — Дня через два-три мы вернемся сюда.

Вейзель посмотрел на нее холодным, непонимающим взглядом, затем, видимо вспомнив требование Штаудэ, улыбнулся и, прикуривая сигарету, с деланной легкостью бросил через плечо:

— Да, да, конечно, если это необходимо… Два дня я как-нибудь проживу здесь без вас…

Луиза разыскала Эмму и Эжена в саду, они играли в старую и вечно юную игру — серсо. Перспектива провести несколько дней в городе обрадовала сына и вполне устраивала горничную. Уже через несколько минут они были в машине.

— Прошу тебя, осторожней, не забывай, рядом с тобой Эжен! — сказал Вейзель и напутственно помахал рукой.

На этот раз, прежде чем включить скорость, она разогрела мотор. Ей нужно было выжать из машины все, что она могла дать.