По замкнутому кругу

Михайлов Виктор В.

Я запер документы в сейф и вышел вслед за полковником.

Слоник из яшмы

В этот день не произошло ничего значительного, если не считать звонка Гаева из Верхнеславянска. Капитан сообщил, что перевод в семьдесят рублей был сделан Аркадию Борисовичу Юсову по адресу: город Невьянск, Мамина-Сибиряка, 15, квартира 3. Пожалуй, наиболее важным было сообщение от капитана Стрыгина. Наконец-то он напал на свидетеля, видевшего Якуничева и Юсова. Когда железнодорожник, проверяя билеты, вошел в тамбур, они о чем-то спорили. Контролер фонарем осветил лицо бородатого человека в брезентовом плаще, шляпе и очках. Железнодорожник говорит, что легко узнает пассажира по фотографии.

Теперь надо к снимкам Черноусова и Юколова добавить фотографии не менее пяти бородатых граждан и провести опознание. Правда, не очень-то верится в удачу.

На

почтамте я заказал телефонный разговор с женой на двенадцать часов ночи из номера гостиницы.

Звонок раздался только во втором часу ночи, после обычной процедуры: «Вы вызывали? Ждите!.. Соединяю… С вами будут говорить!..»

– Федя? – услышал я сонный голос.

– Здравствуй, моя родная!

– Как твои дела?

Я никогда не рассказываю Ксении о моих делах, о них нельзя говорить даже с ней.

Следуют общие слова, которые не хочется повторять.

– Когда ты вернешься? – спрашивает она.

– Трудно сказать, дело затягивается. Думаю, недели через две…

Слышу глубокий вздох сожаления.

– Устал?

– Нет. Прошу тебя, Ксюша, позвони Гаевым, скажи, что Колька жив, здоров, хорошо работает! Он, наверное, не догадается позвонить сам.

Мы говорим обо всем и много. Уже казалось, что на телефонной станции о нас забыли, но чужой женский голос с нотой сожаления – эта женщина слушала наш диалог – сказал: «Ваше время истекло».

После разговора с Ксюшей я достал ее карточку и поставил на ночной столик.

Утром меня разбудил стук. Просыпаюсь, недоумевая: неужели вернулся Гаев? Это его условный стук. Смотрю на часы – семь пятнадцать.

Босой, в одних трусах, подхожу к двери и поворачиваю ключ. Входит… кто бы вы думали? Женя Лунев! Откуда же он знает этот условный стук?

Понимая мой молчаливый вопрос, Лунев торопливо говорит:

– Капитан Гаев, когда я отправлял его в Верхнеславянск, рассказал об условном стуке.

Лунев улыбается так искренне, так просто, что нет сил выругать его за раннее вторжение. Он словно читает мои мысли, потому что вдруг говорит:

– Я бы не решился так рано, но… Федор Степанович, нашелся слоник из яшмы!

– Да ну! Вот хорошо! Садитесь, Женя, сюда. – Я пододвинул ему кресло, а сам стал одеваться. – Расскажите подробно.

– По вашему поручению я и еще один сотрудник беседовали со всеми следователями – ничего. Вдруг один говорит, что ему, кажется, Игорь Трапезников что-то рассказывал о таком слонике из яшмы. Но Трапезникова нет, он поехал в тюрьму на допрос подследственного. Забежал в управление, взял машину, поехал в тюрьму. На полпути встречаю милицейскую «Волгу», смотрю – точно, капитан Трапезников! Показываю ему рисунок. – «Видели такой?» – «Видел, – отвечает. – В рабочем поселке Верх-Исетского завода есть такая Люба Цветаева, знатный токарь. Вот у нее на комоде возле зеркала в форме сердца стоит этот слоник из яшмы, подаренный ей непутевым Вадькой». Рассказываю ему, что к чему, а он ни в какую. Говорит: «Засыпаю на ходу. Завтра в восемь часов утра буду как штык в управлении».

Лунев показал мне циферблат часов. Было семь тридцать.

– Вы на машине? – спросил я.

– На «газике» с Машковым! – улыбаясь, ответил он. Лунев взял фотографию Ксении и уважительно сказал: – Жена.

Спрятав фотографию в бумажник, я достал снимок Якуничева.

– Евгений Корнеевич, вот фотография. На обороте надпись, так вы ее не читайте. Не для нас с вами она писана. Смотрите, я слово дал. Закажите копию, в личном деле старая карточка оказалась, пусть сделают при вас и сейчас же заберите оригинал.

– Ясно.

Капитан Трапезников не заставил себя ждать: ровно в восемь раздался стук в дверь. Лунев взглянул на часы и, улыбаясь, сказал:

– Вот чертяка! Небось время выжидал под дверью!

В кабинет вошел человек баскетбольного роста, в хорошо пригнанной и опрятной форме. Стриженный бобриком, в очках, сильно увеличивающих глаза.

– Капитан милиции, старший следователь Трапезников! – представился он.

– Прошу садиться.

– Разрешите курить?

– Курите. Как ваше имя, отчество?

– Игорь Емельянович. – Он вынул из пачки «беломорину», закурил.

– Вы обещали нам подробно рассказать, где и при каких обстоятельствах вам повстречался слоник из серой яшмы.

– Подробно?

– Насколько возможно, – сказал я.

– Восемнадцатого мая ко мне в кабинет вошла женщина лет двадцати пяти. Рыжеватые волосы заплетены в косы и уложены короной вокруг головы. Темные глаза, яркие губы – словом, интересная женщина. Спрашивает: «Вы капитан Трапезников?» – «Да». – «Сдружилась я с одним человеком, поверила ему. Хочу, чтобы он со мной на одном заводе

работал. Фрезеровщик пятого разряда. Золотые руки. Не берут. У него две судимости. Пусть, говорят, милиция за него поручится…» – «А кто вас ко мне направил?» – спрашиваю. «Он сам меня к вам послал, говорит, вы его крестный». – «Где он сейчас?» – «У вас в приемной». Подхожу к двери, открываю, сидит в скромной позе мой «крестник» Вадька Тарасов по кличке «Фикса». Я действительно год назад вел следствие по делу Тарасова о краже бумажника. «Заходи!» – говорю. Зашел он в кабинет, сел. Поговорили по душам. Клянется. Говорит, что любит эту женщину и хочет работать, честно. Завязал навсегда! И знаете, я поверил. Поехал на завод, договорился с отделом кадров. К парторгу ходил. Взяли. Прошел месяц. Звоню начальнику цеха. Говорит, что отличный работник. Норму выполняет на сто. Не пьет. Дисциплинирован. Словом, спасибо. Я не отступаю, дней через двадцать звоню опять. Все хорошо, норму выполняет на сто. Простите, я отвлекусь, – сказал Трапезников и, прикурив погасшую папиросу, сделал несколько торопливых затяжек. – В ближайшее воскресенье, – продолжал он, – выпало мне дежурство. Сижу, решаю в «Огоньке» кроссворд. Вдруг вводит дежурный милиционер «Фиксу» и пострадавшую, эдакую фифу на таких каблуках, – он показал размер каблуков, – рассказывает, как было дело. Зашла она в комиссионный сдать английский вязаный костюм. Ей предложили мало. Она вышла из магазина, и ее нагнал этот бандит. «Разрешите, говорит, посмотреть костюм, он подойдет жене». Фифа эта вошла с ним в ворота, он выхватил у нее сумку и бежал через проходной двор. «Гражданин капитан, – поднимается “Фикса”, – можно сказать вам два слова, только с глазу на глаз?» Отвел я его в изолятор, сели на нары. «Можете мне верить, я завязал накрепко, – говорит он, – на всю жизнь! А получилось так. Встретился старый дружок, говорит: “Зайдем в комиссионный, мне нужно сдать шмотки”. Почему не зайти, думаю, зашли. Впереди перед нами стоит эта гражданочка, разворачивает свой товар. А я смотрю и в этом шикарном костюме Любашу вижу. И я не понимаю, как все это случилось!.. Я же запросто мог купить этот костюм! Я вчера получил получку, и Люба свои отдала, говорит: “Ты хозяин!”» Вернулись мы в дежурку. Написал я протокол и спрашиваю гражданку: «Вы не оставили костюм на комиссию потому, что его недостаточно оценили? Сколько, вы считаете, он стоит?» – «Сто пятьдесят», – говорит. Обращаюсь к Вадиму: «Есть у тебя сто пятьдесят?» Он полез в карман, вынул деньги, посчитал – сто сорок. Я их пересчитал, незаметно подложил десятку, передал деньги женщине: «Считайте, говорю, что костюм вы продали выгодно, он таких денег не стоит. Что касается этого человека, его фамилия Тарасов, то за попытку кражи он понесет наказание». Поехал я с Вадимом к Любе. При мне вручил он ей подарок. Здесь в этой комнате на комоде увидел я слоника из яшмы. Он стоит рядом с зеркалом. Я спросил Любу, откуда эта вещь. Она ответила, что подарил ей Вадим на счастье. Я взглянул на Вадима. Он, словно оправдываясь, сказал, что купил на рынке с рук. Тут я предупредил Любу, что за Тарасовым есть долг, надо парню отбыть дополнительный срок… Она онемела от горя, закусила губу до крови. Вадим подошел ко мне, в глаза не смотрит, притронулся к рукаву и говорит: «Оставьте нас вдвоем на полчаса. Вы не думайте, не сбегу. Во дворе у нас есть лавочка, так вы там посидите». И что вы думаете, я вышел из комнаты и сорок минут сидел на скамейке. Со двора я его прямо отвез в уголовный розыск, оформил возбуждение уголовного дела. Два раза ездил в тюрьму, оба раза заходил к Любе за передачей. Слоник стоит все там же, на комоде. Он серый, с левой стороны зеленоватый, бивни из кости желтоватые, глаза гранатовые.

– Как его полностью? – спросил я.

Капитан меня понял.

– Вадим Нефедович Тарасов. Родился в 1939 году на Брянщине. В сорок втором году прибыл в Свердловск с эшелоном эвакуированных детей. Родители, надо полагать, погибли.

– Вы считаете, что Тарасову можно доверять?

– Смотря что.

– А если действовать через Любу?

– Тогда можно. Очень он ее любит и ребенка…

– Какого ребенка?

– Был у нее первый… Ну, ошиблась она… Родилась девочка Маринка. Полтора года. К Вадиму привязалась девчонка так, что не оттащишь…

– Мне бы хотелось, Игорь Емельянович, съездить с вами к Любе, а затем к Тарасову.

– Что ж, можно. Только я человек служивый, договоритесь с начальством.

– С точки зрения дисциплины, Игорь Емельянович, вы позволили себе много, но с человеческой позиции все правильно. Закон писан для людей и во имя людей. Это у нас, к сожалению, до сих пор не все понимают. Быть может, пройдет не так уж много времени, и Вадим Тарасов станет уважаемым человеком в городе. Это будет ваша заслуга.