По затерянным следам
Шрифт:
— Да, — сказал Красюк, поняв, что никто из присутствующих больше ничего не добавит. — Я тоже не знаю, кто они, и не знаю их дальнейшей судьбы… Я вернулся в строй двадцать дней спустя после боя на переправе, только отряда своего не нашел: он отправился на выполнение новых заданий, а меня вызвали в Москву… Командир, которого я знал, погиб и унес с собой тайну… В ту ночь отряд потерял более тридцати человек, и никто не мог знать, кто же были оставленные в заслоне товарищи.
Беседа закончилась. Полковник
Седых и Боярченко выходили последними, им хотелось еще хоть сколько-нибудь побыть около полковника, еще что-нибудь услышать.
Приятели жили на одной улице, и домой они возвращались вместе.
Летом в девять часов вечера почти светло, только небо тускнеет, красная полоса на горизонте становится всё тоньше и ниже, словно ветер гасит разбросанные солнцем костры. Свежеет утомленный за день от зноя примыкающий к южной окраине Веселого Подола лес.
Взбудораженные услышанным, друзья шли молча. Каждый думал о своем.
Федя хотел спросить Андрейку, что он будет делать завтра, но, взглянув на озабоченное лицо друга, осекся на полуслове. Федя хорошо понимал товарища. У Андрейки отец не вернулся с войны. Жил Андрейка теперь с матерью и дедом. Каждый раз, когда случалось слушать рассказы о войне, о партизанах, Андрейка задумывался, становился молчаливым. Вот хотя бы на пионерском сборе перед окончанием учебного года, когда в гости к шестиклассникам пришли старые партизаны… Так и сегодня.
Федя, однако, не мог долго молчать.
— Знаешь что, Андрей, — сказал он, — давай завтра за рыбой поедем. Удочки я достал и леску сплел. Во, леска! Сома вытащит, не оборвется.
— Поедем, — безучастно ответил Андрейка и снова задумался.
Федя ломал голову над тем, как бы отвлечь Андрейку от мрачных мыслей, и, ничего не найдя, спросил:
— Как ты думаешь, они… погибли?
Федя говорил, конечно, о тех партизанах, которые были оставлены в заслоне.
— Кто ж его знает, — ответил Андрейка.
— Если б не погибли, то объявились бы. Я так думаю.
— Само собою.
— Они из Веселого Подола, — убежденно сказал Федя.
— Ты откуда знаешь?
— Все так говорят… И дед твой говорил.
— Догадывается, — сказал Андрейка. — Все только догадываются.
— Это верно, — вздохнул Федя.
Друзья помолчали. Они уже вышли на свою улицу, но расставаться не хотелось. Вид у них был необычный, словно ребята знали что-то очень важное и хотели поговорить об этом, но как-то не могли отважиться и сразу все сказать друг другу. Но молчать дальше тоже было нельзя.
— Что если нам взять да и махнуть… в лес, — начал было Федя. — Не-е, лучше не надо.
Андрейка
— Я знаю, что ты хочешь сказать… Про это самое и я думал.
— Правда?
Глаза у Феди заблестели. Вылезшие из-под фуражки волосы растрепались на лбу.
— Пойти в лес и поискать, — сказал Андрейка, — может, и найдем что-нибудь. Правда?
Федя кивнул головой: угадал.
— Давай сходим, — предложил Андрейка.
— Когда?
— Завтра.
У Феди зачесался затылок, пропала охота разговаривать. Так бывало не раз: как только речь заходила о деле, он остывал. Андрейка был другим: каждый свой шаг он обдумывал не торопясь, но зато начатого не бросал.
— Я бы пошел, но если дома узнают, — сказал Федя, — не пустят.
— Мы к вечеру вернемся.
Андрейка оглянулся. По улице мимо них промчала машина, розоватая пыль медленно садилась на деревья. Из соседнего двора вышли две женщины и направились в магазин. Больше на улице никого не было.
— Значит, договорились? — спросил Андрейка.
— Ладно, договорились.
— Завтра утром заходи ко мне… Я буду ожидать.
— Зайду.
Кивнув друг другу головой, они разошлись по домам.
Дед и внук
Андрейка Седых и его мать Мария Ивановна жили в Веселом Подоле со дня окончания войны. Раньше, до приезда к деду Силе Саввичу, жили они недалеко от Ярославля, в небольшом рабочем поселке.
Отца своего Андрейка помнил смутно: сельский учитель Антон Седых ушел в армию, когда сыну было всего два года. Андрейка знал отца больше по фотографиям и рассказам матери.
К концу войны мальчику исполнилось семь лет. К этому времени он уже многое знал и больше всего любил мечтать. Ему очень хотелось увидеть отца, попросить «насовсем» погоны, чтобы поносить хотя бы немного, подержать в руках отцовскую фуражку, подробно расспросить о войне, о том, как он воевал. Но однажды — Андрейка пошел тогда в первый класс — стало известно, что отец, выполняя боевое задание командира одного из партизанских отрядов на севере Украины, пропал без вести. Это было официальное извещение из военкомата…
Желтый листок с утра до вечера лежал на столе. Андрейка со страхом глядел на него и боялся прикоснуться. Не верил в гибель отца, надеялся на его возвращение. Но прошел год, потом еще один, надежда становилась всё более смутной…
Андрейка сидел в комнате один. Матери еще не было. Мария Ивановна приходила с работы после шести вечера, но сегодня она почему-то задерживалась.
Дед Сила возился в саду у своих ульев. Андрейка любил помогать ему, Сила Саввич сделал специальную сетку для внука. В другое время Андрейка пошел бы в сад, но сегодня хотелось побыть одному.