По живому
Шрифт:
Терри попробовал облизнуть губы. Они казались распухшими. Он коснулся языком ниток, между ними нащупал узкие полоски своей плоти.
— Надо было помыть мне рот мылом, — пробормотал он.
— Мылом?
— Я шучу.
У Фрэнки был торжествующий вид. — Почему-то мне кажется, что я играю тебе на руку.
— Ты мне? — Он попробовал засмеяться, но мешали швы. — Ну-у… Ты все делаешь правильно.
— Ты такой послушный.
— Мне нужна помощь, Фрэнки. Я себя не контролирую.
— Интересно.
— Мне нельзя доверять.
—
— Не нужно, это риск.
— Всему можно и поучиться. Я учусь. Ты тоже сможешь.
— Ну, если ты так уверена…
Фрэнки вздохнул. Стоя перед Терри, он пробежал пальцами по своему телу, очертил груди, талию, изгиб бедер.
— Терри, скажи, кто я?
— Он жадно смотрел на нее, но ответить боялся.
— У тебя есть глаза, Терри. Ты знаешь. Знаешь, потому что видишь, потому что я здесь, потому что разговариваю с тобой. Понятно? Это есть я. Это и больше ничего. Если я умею учиться, ты сумеешь тоже.
На следующее утро Терри позвонил на обе работы и сообщил, что болен. Говорил он удивительно отчетливо, не считая некоторых согласных, в основном "б" и "п", им чуточку не хватало силы. Боль еще немного беспокоила, но чувствовал в общем он себя прекрасно. Фрэнки приготовил роскошный завтрак: яйца на тосте, свежие фрукты — все такое, что Терри съесть никак бы не мог своим ртом-щелочкой. У них не было блендера, чуть позже Фрэнки вышел и купил пакетик соломинок и бутылку сока. Весь день они провели дома, в основном у экрана телевизора. Фрэнки протер Терри губы спиртовыми примочками, сам убрался по дому — от предложения Терри помочь отказался. Время от времени подавал в стакане сок и держал, пока Терри пил через соломинку — руки у него были связаны. Потом он вымыл Терри губкой и шампунем и уложил спать.
На следующий день Терри снова сказался больным. Он хорошо выспался и, несмотря на то, что мучил голод, выглядел свежим. Губы заживали хорошо — это благодаря Фрэнки и ее заботе, подумал Терри. Ему захотелось остаться здесь как можно дольше.
Фрэнки выглядел хуже обычного.
— Плохо спала? — поинтересовался Терри.
— Это мое дело.
— А я спал как дитя.
— Тебе не очень трудно будет приготовить для меня кофе в постель?
— Нет проблем. — Он направился в кухню. — Может, завтрак тоже сделать?
— Я сам.
— Мне снится еда… горы еды. — Терри помолчал, вспоминая. — И ты снишься тоже.
— А впрочем, почему бы не позавтракать. Ты сумеешь поджарить яичницу?
Терри ухмыльнулся. — С завязанными-то руками?
— Тебе смешно? Я рад. Тогда приготовь мне из двух яиц. И еще бекон, тосты, кофе. Ты любишь джем?
— Очень.
— Положи немного джема на тост. И принеси все это в мою комнату, когда будет готово. Не забудь постучать.
Терри ушел. Через десять минут он постучал в дверь спальни. Фрэнки заставил немножко подождать и только потом разрешил войти. Он
— Поставь там.
— Можно мне остаться?
— Неприлично смотреть на человека, когда он ест.
— Я возьму сок.
Фрэнки секунду раздумывал, но потом согласился. Он сел поудобнее и начал завтракать, а Терри принес себе стакан апельсинового сока.
— Фрэнки, у нас кончаются запасы.
— Так пойди и купи.
Терри опустил глаза. Фрэнки размеренно жевал, в воздухе нависло молчание.
— Мне как-то неловко.
— Что? Стесняешься, да?
— Сходи ты, пожалуйста.
— У меня свои планы.
Терри не смог сдержаться. — А что сегодня не так?
Фрэнки задумался — как ответить. Сегодня он проснулся с обрывком сна, видение было очень ясное. Он больше не жертва, двуполость перестала его мучить. Напротив, теперь казалось, что какие-то отклонения исчезли и все тело стало нормальным и приятным. Во сне его трансформированное "я" было полнее, чем он сам сейчас или существовавшая прежде девушка, от этого становилось хорошо на душе, раз так, то зачем же кому-то мстить? Он был лучше прежнего мужчины. И лучше женщины.
К сожалению, видение унеслось и, возможно, уже не вернется. Слишком поздно смеяться над собой. Слишком поздно отказываться от мести. Был прекрасный момент вдохновения, сейчас ничего этого нет. Если б не горечь потери, он бы сейчас ответил не так.
— Я что-нибудь не так сделал? Кофе… дело в этом?
— Кофе прекрасный.
— Тогда что же?
— А ты подумай.
— Не знаю. Ты не привыкла видеть меня целыми днями дома? И все?
Фрэнки вытер губы салфеткой и холодно произнес: — Привычки — это привычки, Терри. Факты — это факты. Но к зубной боли никто еще не привыкал.
Фрэнки не было дома весь день, вернулся он к вечеру с пустыми руками. И Терри пришлось довольствоваться водой. На следующий день он снова сказался больным. Оба старших санитара поинтересовались, как долго он собирается болеть. Терри не смог что-либо определенно ответить.
Этим утром у Фрэнки было хорошее настроение, он первым делом вышел и купил для Терри сок. Даже налил в стакан и поднес, как раньше. К несчастью, соломки куда-то таинственно исчезли, и Терри пришлось пить через край, что удавалось с трудом, и много проливалось мимо. Но это все же было лучше, чем совсем ничего.
Швы почти зажили. Глубоко впившиеся черные нитки казались такой же частью его тела, как брелки на туловище, свербящий голод и вывернутое наизнанку самолюбие. Нитки эти стянули ему рот, когда Терри осторожно зевнул; он не мог ни смеяться, ни улыбаться, но это не имело значения. Он обходился без этих простых эмоций, и с каждым днем пребывания без пищи считал себя все более исключительным. Чем большим лишениям его подвергали, тем больше он растворялся в самом себе. Сердце молило, чтобы его раздели донага.