Победа достается нелегко
Шрифт:
До вечера, вернее, до наступления ночи, было еще далеко, и Боб не знал, как убить время. Монотонно тикали часы на стене, но стрелки двигались томительно медленно. Боб потянулся к коробке, где лежали сигареты, хотя знал, что там ничего нет, перевернул ее, заглянул внутрь и, скривив губы, скомкал в жестких пальцах.
— Хоть бы одна завалящая… Сдохнуть можно без курева.
Швырнув смятую коробку в угол, Боб сел и потер ладонью широкую бычью шею. Лежать на жесткой подушке было не очень приятно.
— Чем только ее набивают? Прямо
Налил в пиалу остывшего зеленого чая, сделал несколько глотков. Задумался, рассматривая пылинки, плававшие в солнечном луче. Что ни говори, а фортуна пока обходит стороной. В тот первый час страшного землетрясения, когда удалось завалить лейтенанта милиции и овладеть оружием, ему казалось, что он попал в рай. Он много наслышался, еще когда сидел в ташкентской пересыльной тюрьме, о делах, которые якобы творились во времена ашхабадской трагедии.
Но в Ташкенте ничего подобного не произошло. В тот ранний предрассветный час, когда, казалось, можно было развернуться вовсю, развернуться-то и не пришлось. Бобу в такое не хотелось верить. Все складывалось так удачно! В трудной и отчаянной игре судьба дала ему в руки верные, беспроигрышные карты, но они оказались битыми: в первой же сберегательной кассе — он издалека узнал ее по вывеске и шел, нет не шел, а почти бежал к ней, еле сдерживая радостное волнение, — он чуть но напоролся на милиционера. Тот буквально вынырнул из- под земли и наставил на Боба оружие:
— Не подходи! Стрелять буду!
— Что ты! Что ты… Я совсем не думаю… — Боб скрипнул зубами и попятился, вступать в схватку было рискованно. — Я спешу к своим… Стариков проведать. — Он выдумывал на ходу, изобразив на лице тревогу. — Не придавило ли их там… У них домишко старый…
— Сочувствую, — уже другим, более мирным тоном сказал милиционер. — У нас тоже стена обвалилась…
Возле универсального магазина тоже торчала охрана. Куда он ни тыкался, всюду были посты. У магазинов, сберегательных касс, складов… Наступил рассвет. Боб нервничал, при свете ничего не сделаешь, схватят сразу. Да и оперативники, как гончие псы, идут по следам. Боб это чувствовал каким-то особым чутьем зверя, попавшего в западню. Радость, которая охватила его в первые минуты землетрясения, схлынула так же быстро, как и возникла, унося с собой пьянящие надежды.
Засунув руки в карманы куртки, Боб торопливо шагал по незнакомому городу. «Надо скорее куда-нибудь приткнуться, — думал он, — а то застукают… Розыск уже наверняка объявили». На магазины он больше не смотрел, обходил их стороной. Боб выискивал подходящую квартиру, завалившийся дом, где можно раздобыть одежду. И вдруг он заметил небольшое ателье мод. Около низкого домика с широкими окнами охраны не было. Стекла в окнах повылетели.
Лезть с улицы он не рискнул, юркнул во двор. Отключить систему электрической сигнализации не составило большого труда. Правда, можно было и не отключать,
Через несколько минут Боб вышел на улицу уже другим человеком. На нем был новенький темно-серый костюм из модного итальянского трико, голубая сорочка, а в руках увесистый сверток, аккуратно упакованный и перевязанный бумажным шпагатом. В свертке лежали три шерстяных костюма и его тюремная роба. Конечно, вместо робы можно было еще кое-что прихватить, но оставлять, как он выражался, «свою шкуру» было опасно, она бы сразу выдала его.
Настроение у Боба немного поднялось. Теперь его мысли вертелись в другом направлении: скорее найти рынок, а там какому-нибудь перекупщику сбыть «товар».
Бобу крайне нужны были деньги.
Не доходя до рынка, который, как ему указали, находился где-то возле вокзала, Боб неожиданно столкнулся с Валидолом. Настоящего имени и фамилии его Боб не знал. Этого юркого узколицего узбека средних лет в общей камере Ташкентской тюрьмы называли Валидолом, и тот не обижался. Сидел Валидол за какие-то торговые махинации и мелкое воровство. Он отчаянно играл в самодельные карты с Серегой Косым, дружком Боба. Серега умел тонко махлеватъ, и Валидол все время ходил в проигрыше, задолжал крупную сумму и считался «рабом» Косого.
Боб не обратил бы на Валидола внимания, но тот сам остановил его:
— Борис-ака! Борис-ака!
Боб резко обернулся, встревоженный тем, что кто-то зовет его по имени, сунул руку в карман, где лежал пистолет, и, повернувшись, сразу узнал узкое смуглое лицо с небольшими усами. Внешне Валидол почти не изменился. Небрежно, тоном превосходства, Боб сказал?
— А! Это ты, Валидол! Привет, привет.
Валидол стоял около автофургона, на светлом квадратном кузове которого крупными буквами было выведено «Промтовары».
— Твоя телега? — Боб кивнул на машину.
— На базу ездили, а там ничего не дали… Говорят, подождите, говорят, к вечеру… — непонятно почему начал объяснять Валидол, не сводя заискивающего и в то же время восхищенного взгляда с Боба. — А ты… Вой-йе! Такой шик-блеск… Настоящий большой начальник.
— Где шофер? — спросил Боб.
— Нонга кетты… Пошел за хлебом. Чой-пой делать будем. Поедем с нами в чайхану, завтракать будем.
— В чайхану успеется. — Боб подошел вплотную и тихо произнес: — Поедем к тебе, в гости.
Валидол изменился в лице, у него чуть дрогнули уголки губ. Везти к себе домой такого «гостя» он не хотел. Но Боб не дал ему возможности прийти в себя, найти приличный повод для отказа. Боб вцепился в Валидола, как клещ, как утопающий в спасательный круг. Хитро сощурив глаза, он доверительно сообщил:
— Завтра-послезавтра приезжает Серега Косой, и мы вместе пойдем его встречать.
При имени Косого лицо узбека стало бледно-серым.
— А как… кто сказал, что я Ташкент поехал?.. — Он с трудом сдерживал волнение, — Я Самарканд жил…