Победа инженера Корсакова
Шрифт:
Он пересилил себя и подошел к Совкову. Десяток шагов по ровному полю, а тяжелей, чем забираться на крутую гору.
— Здравствуйте!
Совков с минуту стоял неподвижно, видно смиряя накопившуюся досаду, потом сдернул берет и низко поклонился.
— Спасибо вам, Николай Савельевич, от имени всех наших комсомольцев — спасибо. Удружили.
Николай широко улыбнулся. Страх его перед Совковым исчез. Что значили эти обидные слова по сравнению с тем чувством неоплатной вины перед заводом, которую нес на себе Николай со дня неудачной приемки регулятора. Кто мог лучше него самого понять
— Правильно, Совков. Цена моей ошибки велика, — сказал Николай, — и я сделаю все, чтобы отквитать ее. Я получил хороший урок, и теперь дело за вами, коллега.
Совков пожал плечами. Интересно, каким, боком его собираются припутать к этой истории?
Пробиваясь сквозь хмурую настороженность, сквозь обиду и недоверие Совкова, Николай пытался передать ему то чудесное простое открытие, которое вздымало его на гребень неведомых доселе мыслей, вздымало слитыми воедино дружескими усилиями Анны Тимофеевны и Ильичева, Маркова и Родина, Михаила Ивановича и Тамары.
— Наука — это знание плюс творчество. Я считаю вас ученым, Совков, с того дня, как вы стали творить. Мы с вами коллеги и не имеем права работать врозь. Наука не кончается в лаборатории — она там начинается. Если бы мы с вами с самого начала работали вместе, мы бы сразу отвергли путь Харкера. Отныне мы должны быть вместе. Мы — это не только Совков и Корсаков.
Совков долго молчал, тщательно вытирая паклей каждый палец.
— Согласен, Николай Савельевич, иначе нельзя, — сказал он и снова нахмурился. — А что же все-таки будет с регулятором?
«Молодец, — подумал Николай, — согласиться он готов, а чтобы поверить — дело ему подавай».
— Пойдемте, — сказал он.
Они вернулись к группе, окружавшей Ильичева.
Стараясь не нарушать торжественности ожидания результатов, Николай тихонько тронул за рукав Александра Константиновича, отвел его в сторону.
— Вот, — хрипло оказал он, подавая осциллограмму.
Александр Константинович томительно долго вглядывался в легкую, сглаженную зыбь кривой. Его лохматые, седые брови поднимались все выше, выжимая новые складки на высоком лбу.
— Ильичев, — зычно крикнул он, — взгляните лучше на будущее, это интереснее.
Он протянул Ильичеву фотографию.
И если бы пришлось пережить еще столько же горьких разочарований, неудач, обид и трудностей, чтобы увидеть такое подлинное высокое счастье на лице Ильичева, — Николай, не раздумывая, согласился бы.
— Сто семьдесят процентов от ТТЗ! Смотря от какого ТТЗ, — загадочно возразил сам себе Ильичев. — Сто семьдесят процентов! — повторил он восхищенно. — Никак нас с тобою, Совков, опять начали обставлять.
— Тише, тише! — закричали кругом.
Оглашались результаты испытаний; потом на лестничку, прислоненную к машине, поднялся Андреев и сдержанно поздравил от имени правительственной комиссии коллектив института. Читая по бумажке, он называл имена Михаила Ивановича, Песецкого, Родина, Анны Тимофеевны, и каждое имя сопровождалось дружными хлопками.
Михаил Иванович шлепал себя платком по вспотевшему лицу, словно прикладывал пресс-папье к бумаге, и вздыхал:
— Заводские хлопают потому, что тактичные люди, а на самом деле злы на нас, как черти: шутка сказать — десять процентов недотянули.
Николай, слыша его слова, подумал, что, пожалуй, Михаил Иванович прав.
Он не заметил, как к нему подошла Тамара. В ее черных глазах блестели дрожащие капли света.
— Почему они не упомянули тебя? — спросила она. — Это несправедливо, мне Анна Тимофеевна все рассказала, ведь ты…
— Как тебе не стыдно! — сказал он и взял ее за руку.
— Ты не честолюбив, это очень плохо, — печально отозвалась она.
Он, улыбаясь, повел головой.
— Нет, я честолюбив и поэтому не хочу быть выучеником какого-то Харкера.
Она что-то хотела возразить, но на них зашикали.
На лесенку поднялся Ильичев.
— Товарищи просят меня сказать несколько слов, — устало начал он. — Я вместе с вами радуюсь благополучному завершению нашего труда, только давайте на будущее будем больше думать о нем, о будущем. Меня, конструктора, признаться откровенно, вот эта машина, — он стукнул каблуком по корпусу, — интересует как история. Разве это машина? На нашем заводе треть рабочих выполнила план будущего года. Раз они работают в будущем, они должны делать машины будущего. Среди вас есть человек, который бросил мне сегодня вызов, — он сделал регулятор завтрашней машины. Я принимаю его вызов. Директор института Михаил Иванович любит утверждать, что нельзя быть настоящим патриотом родины, если не любишь своего города, своего института, своей работы. Это очень правильно, только я хочу добавить — надо быть патриотом и своего века. На Западе люди вздыхают: «В какое ужасное время мы живем!» А мы с вами любим наш век, он очень трудный, решающий и от этого прекрасный. Именно потому, что наше будущее за нас, мы делаем его настоящим.
Он нагнулся и взял из рук своего заместителя белую папку, поднял высоко над головой:
— Я хотел сегодня торжественно вручить новое ТТЗ Николаю Корсакову, а он сорвал всю церемонию тем, что уже — выполнил его. Ну что ж, я не в обиде за такой подвох. Я желаю всем присутствующим, всему вашему институту шагать своей дорогою, не путаться по чужим следам да тропинкам! Там другие скорости, а нам надо создавать приборы для своих скоростей, чтобы никому не угнаться за нами; да и дороги-то у нас для этих скоростей подходящие. Вы знаете, какие дороги я имею в виду, — дороги к коммунизму!
Николай все ниже опускал голову, избегая обращенных к нему взглядов.
Ильичев легко спрыгнул с лестнички и сразу же подошел к Попову.
— Не слишком ли я захвалил вашего питомца, Александр Константинович?
— Закалка основана на резких изменениях температуры, — пробасил профессор.
На повороте шофер затормозил, нетерпеливо подавая гудки. Впереди, занимая все узкое полотно шоссе, распевая песню, шли двое мужчин и посредине девушка. Они обернулись.
— Тамара, неужели мы их пропустим вперед? — спросил Николай.