Победа. Роль тайной стратегии администрации США в распаде Советского Союза и социалистического лагеря

Швейцер Петер

Пойндекстер собрал несколько наиболее ярких в военно-научных кругах стратегов, чтобы поговорить о переброске средств из разработок по ядерному оружию — на технологически сложные системы стратегического оружия. В этой группе оказались Боб Леннарт из Совета национальной безопасности, генерал Ричард Бовери и Ал Кел из отдела управления и бюджета, Джон Фостер из TRW, Ричард Делауэр, ученый и инженер, а также доктор Джордж Кейворт, научный советник президента Рейгана. "Мы встретились в оперативном зале и какое-то время думали, — вспоминал Пойндекстер. — Вывод собравшихся был следующим: технология со времен ракет АВМ достигла такого развития, что замысел стратегической обороны

заслуживает проведения научных исследований". Пойндекстер пересказал Макфарлейну общие выводы собравшихся и поручил проработать многочисленные документы относительно политики и исследований.

Макфарлейн в разговоре с Полем Горманом из генерального штаба затронул вопросы стратегической обороны. Горман сказал ему, что начальники штабов интересуются работой над концепцией стратегической обороны, проводимой конкретно адмиралом Джеймсом Уоткинсом. Уоткинс внимательно следил за развитием науки и верил, что ее уровень уже настолько высок, что возможно изменение стратегической политики США: от доктрины неизбежного взаимного уничтожения до стратегической обороны.

После консультаций с руководством генерального штаба, Пойндекстер и Макфарлейн направились к Биллу Кларку, который хотел действовать сразу же. В декабре 1982 года он организовал неофициальную встречу руководства генерального штаба с президентом Рейганом. Это были ежемесячные систематические встречи президента с членами штаба.

В этот день разразилась страшная снежная буря. Кларк находился за пределами Вашингтона, так что встречу пришлось проводить Макфарлейну. Дороги были настолько непроходимы, что руководство штаба приехало в Белый дом гусеничным вездеходом. Макфарлейн начал собрание, члены штаба предлагали, чтобы США перестали полностью зависеть от доктрины двойного ядерного удара (MAD) и занялись исследованиями и развитием системы СОИ. Этот замысел сразу же встретил полное одобрение президента. По мнению большинства советников, президент принимал во внимание моральные соображения. "Он считал, что система MAD попросту аморальна", — вспоминал Джордж Шульц".А что случилось бы, если бы мы перестали рассчитывать на атаку, которая могла бы отразить ядерную угрозу, и старались бы преимущественно рассчитывать на оборону?" — спросил президент у генералитета.

Вскоре после встречи с руководством штаба Кларк, Макфарлейн и Пойндекстер начали определять дальнейшее продвижение дела. Макфарлейн предложил, чтобы президент вспомнил об этом замысле в своем выступлении, которое стало бы публичным подтверждением изменения американской стратегии.

План изучения возможностей системы стратегической обороны держался в большом секрете. Шульц, Уайнбергер и члены генштаба лишь за два дня до выступления президента провели консультации на эту тему. Макфарлейн работал над заявлением по стратегической обороне. Он использовал для этого собственную печатную машинку, не пользуясь помощью секретарш, чтобы сохранить строгую секретность. Последние поправки внес Джордж Кейворт.

23 марта 1983 года президент обратился к народу. Он очень веско подчеркнул свою поддержку нового курса в области стратегии. Соединенные Штаты начинают исследования по Стратегической оборонной инициативе (термин придуман Пойндекстером). Рейган закончил словами: "Скажу только, что полностью поддерживаю эту инициативу". Спустя два дня президент издал распоряжение, предписывавшее Уильяму Кларку наблюдение за интенсивными усилили создания долговременной программы исследований и развития этой системы. Заинтересованность президента СОИ вытекала в основном из его видения мира, над которым больше не висит ядерная угроза.

Система привлекала его также и тем, что создавала большие проблемы для советской экономики. Например, в одной из оперативных директив Совета национальной безопасности рекомендовалась оценка системы по критериям "эффективности стоимости". Все было выражено в "экономической терминологии, но было чем-то большим, чем обычная экономическая концепция". Это означало, что значение системы нужно видеть не только в стратегических категориях, но и в том, какой тяжестью ляжет на советскую экономику стремление парировать ее.

Сообщение Рейгана вызвало большой шум в Москве. "Прекрасно помню эти дни, — говорил Александр Бессмертных. — Все первые годы президентства Рейгана атмосфера в Москве была очень напряженной, особенно из-за Стратегической оборонной инициативы, которая нас изрядно напугала". "Они смертельно испугались СОИ, — сказал Алан Уайттэкер, бывший сотрудник отдела политической психологии ЦРУ. — Они почувствовали себя весьма неуверенно, в прямом смысле этого слова, — относительно своих возможностей исследований и развития. Они очень серьезно отнеслись к нашему "технологическому рывку".

Для Макфарлейна значение имела не стратегическая оборона, а борьба за средства. "Было важно, как мы сможем переориентировать нашу инвестиционную стратегию, — вспоминал он. — Так я это называл, пользуясь скорее экономическими терминами, чем военными, поскольку по сути эта концепция касается ресурсов. Я вставал на место русского Политбюро. Как бы я отреагировал, если бы американцы начали инвестиции в то, что они делают и в самом деле лучше всех? Ведь понятно, если лаборатории и фирмы получили 26 миллиардов долларов (на СОИ), то они что-то изобретут".

Решительная поддержка Рейганом Стратегической оборонной инициативы стала темой спекуляций. Идет ли речь о переориентации американской ядерной стратегии? Или же президент, так же как и Макфарлейн, видел эту систему как проблему ресурсов? Ричард Аллен утверждал: "Не верю, что президент относился к Стратегической оборонной инициативе как к щиту, который можно поднять над Соединенными Штатами и создать безопасность для страны. Я считаю, что он знал, что это далеко идущий план, и если мы выложим соответствующее количество долларов, Советы попадут в ловушку".

Большинство высших чиновников Рейгана были уверены, что мотивом твердой поддержки Рейганом СОИ были как надежда изменить американскую ядерную доктрину, так и попытка изменить технические условия гонки вооружения.

Советские руководители правильно поняли выступление Рейгана как технологический вызов. «Известия» написали: "Они хотят навязать нам еще более разрушительную гонку вооружений, рассчитывая на то, что Советский Союз этого не выдержит, что ему не хватит соответствующих ресурсов, не хватит технического потенциала. Надеются, что это разрушит экономику нашей страны".

Интенсивные оборонные приготовления шли в том направлении, которого Москва опасалась более всего. Советский генеральный штаб отнесся к пятилетнему плану разработки оружия департамента обороны, которое сделает советскую систему «устаревшей», с серьезностью, которая граничила с истерикой. Начало 80-х годов в милитаризации стало для Москвы "революционным периодом". Начальник советского генерального штаба маршал Николай Огарков написал в 1982 году, что стремительное развитие науки и техники в последние годы создает реальные условия возникновения в недалеком будущем еще более разрушительных и доселе неизвестных видов оружия, опирающихся на новые законы физики.