Победить тьму...

Эрскин Барбара

— Лиза! — Адам появился в дверях. Его лицо было пепельно-бледным, и он что-то держал в руке. — Ты положила это на мою кровать?

Лиза почувствовала, как упало ее сердце еще до того, как она сделала шаг в его сторону, чтобы посмотреть на то, что он ей показывал.

— Нет, Адам, я ничего не клала на твою кровать, — сказала она ласково и взяла то, что он принес, из его рук.

Это была маленькая, изящно вырезанная фигурка обнаженной женщины.

— Это слоновая кость? — Она вертела ее в руках. Фигурка была холодной как лед.

Он кивнул.

— Полагаю, что да. — Он подошел к окну и выглянул в сад. На кирпичном парапете, который ограничивал небольшую террасу, сидела малиновка.

— Я

знаю, что я с ней сделаю, — мягко сказала Лиза.

— Надо сжечь ее. — Он был настроен решительно. — По-твоему, должен я это сделать?

— Я хотела посоветовать тебе закопать ее, — сказала Лиза и улыбнулась. — Но ты прав. Сожги ее. Поделом ей.

Их глаза встретились.

— Ты всегда думала, что она ведьма, ведь так? — Он взял у нее фигурку и направился к задней двери.

Она пошла за ним.

— Что-то вроде этого.

Она наблюдала, как он собирал веточки и листья в гараже, где они оставались сухими. Ему удалось поджечь их с помощью зажигалки для сигарет. Некоторое время они смотрели на то, как огонь сверкает и искрится. Потом, когда он достаточно разгорелся, Адам бросил в него маленькую фигурку. Сначала казалось, что она не будет гореть, но потом она наконец почернела и исчезла.

Лиза взглянула ему в лицо, которое было напряженным от боли.

— Я все думала, не закричит ли она.

Он кивнул.

— Я не считаю, что это последнее приветствие от нее.

— Как тебе кажется, где она сейчас?

Он пожал плечами.

— Кто знает? Да и какая разница, если она останется там, где она есть, и больше не будет приближаться к этому дому.

18

Постель была жесткой и холодной. Брид пошевелилась и стала нащупывать рукой подушку. Она обнаружила грубое полотно и сухие стебли вереска, которые впивались в ее лицо.

— Ну, вот ты и проснулась. — Язык был знакомым, мелодичным. — Моя маленькая путешественница вернулась. А где ты была, кошечка? Ты мне расскажешь?

Она хваталась за сон. Голос был странным, угрожающим, из другого времени и другого места.

Бройчан…

Она открыла глаза и села, одурманенная сном.

— А-дам…

Где он? Почему она ему больше не нужна? Что она сделала такого, что его рассердило?

Она уловила горьковато-сладкий запах огня, на котором готовилась еда. Она почувствовала, как ее рот заполнился слюной. Как долго она спала? Или она путешествовала во времени, как научил ее Бройчан? Где бы она ни была, она чувствовала себя голодной и окоченевшей. Когда она попыталась спустить ноги с постели, то неожиданно замерла, ощутив, как всю ее охватывает страх. Вокруг ее щиколоток были намотаны цепи. Она вгляделась в тени комнаты и увидела его, сидящего у двери. Он улыбнулся ей. Его глаза выделялись на морщинистом лице и были похожи на ртуть.

— Нет! — Она горестно покачала головой.

— Ты неправильно использовала свои возможности, Брид. Ты не выполнила клятву. — Пусть упадут на тебя небеса и поглотят волны, если ты предашь доверие, оказанное тебе. — Он медленно поднялся. — Я взял с тебя клятву, и теперь ты должна заплатить за свое предательство.

Испуганно вскрикнув, она бросилась на кровать и накрыла лицо жесткой подушкой, отчаянно желая оказаться в другом месте. Ей не нужно было выискивать место, где пелена была более тонкой. Она была тонкой повсюду. Когда Бройчан подошел к ней, лежащей на кровати, и посмотрел на нее, ее уже не было. Ее тело было в коматозном состоянии, ее глаза ничего не выражали, а зрачки расширились и застыли. Он улыбнулся. Он поддержит жизнь в ее теле, подкармливая ее, капая молоко, вино и сок из мясного фарша ей в рот; увлажняя лицо и руки

с помощью губки, переворачивая ее тело, чтобы сохранить его гибкость, чтобы однажды, до того, как ее душа вернется, он мог убить ее и предать божьему суду, он последует за ней в другой мир — мир, где жил А-дам, и узнает, что же так захватило ее душу.

Лиза вздохнула. Она нашла еще одну бутылку, которая была на треть полной. Покачав головой, что приходится так поступать, вылила содержимое в раковину. Адам не пошевелился. Теперь он спал настолько крепко, что не видел снов, так крепко, что даже не храпел. Он лежал как мертвый. Все, что она могла сделать, — это положить ему под голову подушку и укрыть его одеялом.

Пора ей было отправляться домой, она уже поняла это. Для чего было оставаться? В трезвом состоянии Адам был такой же, как в давние времена, когда он отличался мягким юмором. Он старался подняться над своей скорбью и пытался развлечь ее, выказывая хорошее отношение к ней с помощью устаревшей манерности, которая всегда умиляла ее в нем. Она пыталась уговорить его уехать с ней. Она надеялась, что, может быть, у них будет общее будущее, если ей удастся забрать его в Уэльс, где она будет кормить его, угождать ему и пытаться отвадить его от спиртного. Они бы гуляли вместе в парке, или прогуливались бы по Фишпул-стрит, или посещали бы аббатство, иногда оставаясь послушать, как репетирует хор или играет орган, звуки которого поднимаются к древним сводам и растворяются там. Потом возвращались бы обратно, и он сидел бы и говорил, пока она готовит. И они вместе смеялись бы и вспоминали иногда былые времена, когда они жили в Эдинбурге, и она старалась бы не откупоривать как можно дольше бутылку вина.

Лиза знала, в какой момент вернулась Брид. Ей удалось отвести его наверх, пока он еще не совсем отключился. Она уложила его на кровать и сняла с него обувь. Укрыв его одеялом, она повернулась и застыла. В комнате ощущалось чье-то присутствие — легкое изменение в атмосфере комнаты, слишком слабое, чтобы его обнаружить. Но каким-то шестым чувством, она почувствовала, как мелкие волоски на ее руках начали покалывать ее, и это было предупреждением.

Лиза огляделась. В комнате было очень тихо. Адам лежал расслабившись. Его голова покоилась на подушке, рот был слегка приоткрыт. Он пробормотал что-то и, пожевав губы, отвернулся и так махнул рукой, что уронил лампу, стоявшую на прикроватном столике. Та с грохотом упала, а лампочка лопнула, погрузив комнату в темноту.

Лиза затаила дыхание. Она напрягла зрение. Очень осторожно, не поворачиваясь, она попятилась к двери, чувствуя, что где-то рядом кто-то тоже сдерживает дыхание.

Дойдя до двери, с облегчением открыла ее и вышла из комнаты. Оглянулась. Неужели у кровати стояла тень? Она не была в этом уверена.

— Будь осторожен, Адам, — прошептала она. — Благослови тебя Бог. — Она медленно и тихо закрыла дверь.

Внизу на кухне она включила телевизор и поставила на плиту чайник. Но как бы сильно она ни шумела, когда громко поставила на стол блюдце и чашку для себя, а потом начала мыть посуду, чувствовала, что продолжает прислушиваться к тишине наверху.

В ту ночь она спала на диване в гостиной, причем не стала гасить свет. На рассвете встала и гуляла в течение часа по умытым дождем улицам, а потом вернулась во все еще тихий дом.

Она не предпринимала ничего до обеда. Потом поднялась наверх. Адам все еще спал, и, насколько она могла судить, ничего в комнате не изменилось. Ничья голова не покоилась на подушке рядом с Адамом, не чувствовалось запаха женщины. Но, несмотря на это, она задумалась о том, кто же подобрал рассыпавшиеся голубые осенние маргаритки, которые валялись под разбитой лампой, и поставил их обратно в маленькую вазочку. Может быть, это сделал Адам?