Победитель драконов. Дилогия
Шрифт:
Рядом бурый с проседью поднялся на колени, занес дубину.
«Ну, все. Конец», — почему-то без тени страха подумал Годимир. Место страха в душе заняла детская обида. Почему же он такой невезучий? Сам Господа в детстве прогневил или батюшка Ладибор из Чечевичей грешил чересчур уж? А самая злость разбирает, когда осознаешь, что удача в самый последний миг срывается. Прямо как рыба с крючка. Ты ее почти на берег выволок, а она — дрыг хвостом и была такова!
Он попытался закрыться мечом, понимая, что от удара
Смазанная тень промелькнула над его головой и обернулась, как ни странно, Аделией.
Королевна выкрутила немыслимый пируэт в воздухе, ногами дважды ударив людоеда, вцепившегося в сапог Годимира. Оттолкнулась пяткой от низкого, скошенного лба, взлетела птицей, переворачиваясь через голову. Ее коса со свистом рассекла тьму, хлестнув бурого по глазам. Людоед заорал, бросил дубину, прижал ладони к глазницам.
Загудела тетива Ярошевого лука.
Стрела воткнулась бурому в шею. Еще одна.
Годимир ткнул концом меча в палевого великана. Кажется, попал в рот. Или нет. Но какая разница? Хватка-то ослабла.
Рыцарь вырвался из лап людоеда, оставив тому сапог. Ничего! Живы будем, сапог добудем!
Меч взмыл ввысь, а потом рухнул, раскалывая череп великана, как глиняный горшок.
— На тебе!
Мелкий гравий больно вонзался в босую пятку, но Годимир рвался в бой. Ненависть ко всему людоедскому племени просто переполняла его.
— Ну, кто еще!
— Все, пан рыцарь. Никого больше, — проговорила Аделия. Она, в отличие от словинца, дышала легко и ровно, будто и не прыгала, словно горностай в клетке.
А ведь и правда, все.
Врагов больше не осталось. И заслуга в том была отнюдь не Годимира. Он и убил всего-навсего одного, да и то оглушенного королевной — где она так драться выучилась? Даже Ярошу и тому удалось двоих свалить из лука.
Остальных прикончил ворочающийся в изломанном ельнике дракон.
А где же навья? Ведь, без сомнения, это она разбудила дракона и бросила его в атаку на людоедов. Так куда же сама запропастилась?
— Вот так заварушка, елкина ковырялка, — пробормотал подошедший Бирюк. — Сколько лет живу, а такого…
— Где Олешек? — вяло поинтересовался Годимир.
— Блюет где-то, — отмахнулся разбойник. — Слаб наш музыкант. Вида крови не терпит.
— Хорошо, что живой.
— Да уж. Неплохо, — кивнул Аделия.
— Твое высочество… — Рыцарь повернулся к королевне. — Твое высочество, а скажи мне — это тот дракон или…
— Какой — «тот»? — не поняла она. Или сделала вид, что не поняла.
— Ну, который в Ошмяны прилетал.
— Да откуда мне знать? — Девушка развела руками.
Годимир почувствовал, как челюсть отвисает едва не до ключиц, но тут Ярош дернул его за рукав:
— Гляди, возвращается!
К ним полз дракон.
Скособочив подбитую голову, хромая сразу
— Прям на нас прет, — шепнул Ярош. — Что делать-то будем?
— Не знаю, — совершенно честно ответил рыцарь.
Где же навья? Ей, нежити, возможно, и удастся совладать с ожившим трупом, заставить подчиняться, а то и вовсе упокоить. А что? Сумела поднять, сумеет и обратно уложить.
— Ох, и не по себе мне, — голос разбойника слегка дрожал, но пред лицом смертельной угрозы он только пошире расставил ноги и кинул на тетиву новую стрелу.
Дракон приблизился на расстояние каких-то двадцати шагов. Пятнадцати, десяти…
Годимир поднял меч.
Ящер остановился в пяти шагах. Плоская голова покачивалась на высоте двух человеческих ростов.
Хороший бой. Славный бой. Весело…
Откуда взялись эти слова в голове рыцаря? Слышат ли их его спутники?
Он завертел головой, но по неподвижным лицам Яроша и Аделии понял — нет, не слышат.
Не крутись, рыцарь Годимир. Не ровен час, шею скрутишь. Лучше готовь свой меч.
Дракон наклонил голову. От него пахло засохшим пергаментом и свежей кровью. Широкая пасть, бездонные ноздри, широкие пластинки чешуи на лбу и темени. И глаза…
Глаза цвета спелой лещины, знакомые до боли. И зрачок — не змеиная вертикальная щель, какой должен иметь уважающий себя гад, а круглый, как у человека, как у…
— Это ты?
Я. Узнал, рыцарь Годимир.
— Как же так?
Не время сейчас… Помнишь, что я тебе говорила?
— Что?
Ты хотел убить дракона. Ты убьешь дракона.
— Нет! Ты что? Ведь я тебя убью!
Я мертвая больше четырех сотен лет. Пока что я удерживаю дракона. Но долго не смогу. Ты должен…
Шея гада судорожно дернулась. Глаза на мгновение пожелтели, зрачок сузился и вытянулся. Но лишь на миг. А после голос вновь зазвучал в голове словинца.
Ты видел? Он сильный. Очень сильный. Я истратила почти всю силу, чтобы подчинить его в бою. Если он вырвется… Даже думать не хочу.
— Но как я могу тебя убивать? — возмутился Годимир. — Платить злом за добро?
Кто может точно сказать — что есть зло, а что добро?
Зрачки навьи снова сменились зрачками дракона. На это раз дольше. Гораздо дольше…
— Погоди! — воскликнул рыцарь. — Держись! Не сдавайся!
Мне очень тяжело. Едва не упустила. Торопись…
— Эй, погоди! Что значит — «торопись»?
Ты не выглядишь тупым, рыцарь Годимир. Бери меч! Ну же!!!
Мысли навьи становились все более обрывочными. Влетали в голову, словно воробьи под стреху, шумно дрались за остатки зерна и вылетали.