Победитель, или В плену любви
Шрифт:
— Сир, жаль, что я не мог поговорить с вами раньше. Я привез грустные вести, — официально сказал он и сквозь прищуренные глаза увидел сердитый взгляд, исказивший лицо Иоанна.
Он поспешно откашлялся и продолжал:
— Как вы уже, наверное, знаете, я знаком с вашей белошвейкой Манди де Серизэ. На самом деле, я думаю, вы знаете, что я — отец Флориана.
— Я много чего знаю. Кстати, я также знаю, что вы очень откровенны, — парировал Иоанн, запив мясо вином. — А что за новости?
— Я был в Руане по делам
— Вы пошли проверить, — передразнил Иоанн, сардонически приподняв бровь. — Как заботливо с вашей стороны, особенно в мое отсутствие.
Александр покраснел от сарказма Иоанна. Он поборол в себе желание сбить улыбку с губ этого человека.
— Я узнал, что малыш умер от дизентерии и сама Манди больна, сир, — твердо сказал он.
Иоанн пронзительно поглядел на него.
— Господи, она ведь не умерла?
Казалось, нотка заботы в его голосе удивила его самого больше, чем Александра, который считал его бездушным и равнодушным человеком.
— Нет, сир, благодаря милости Божьей и опытной повитухе она выздоравливает.
— Повитухе? — Брови Иоанна приподнялись.
— У нее был выкидыш, сир.
Иоанн молча допил вино и отдал чашу оруженосцу, чтоб тот ее наполнил.
— Чей ребенок? — грубо спросил он.
Александр проглотил и свою ярость, и свое раздражение. Дешевая выходка, слишком дешевая, чтобы платить за нее собственной жизнью и несчастьем Манди.
— Если бы ответ был другой, я бы не стоял здесь сейчас, сир, — с достоинством сказал он. — В самом деле, я бы взял Манди и своего сына и спасся бы бегством за французскую границу.
Иоанн искоса наблюдал за ним и покусывал щеки. На его лице Александр не мог различить ни следа сожаления или горя. Тот выкрик был единственным проявлением заботы.
Через некоторое время Иоанн взял еще один кусок жареного лебедя с блюда и впился в него зубами. У него были прекрасные зубы, белые, ровные и крепкие.
— Так почему вы здесь? — спросил он. — Похвально, что вы лично привезли мне эти новости, но было бы достаточно любого курьера. От этой встречи вы хотите чего-то большего.
— Сир, я хочу взять Манди в жены.
Вот, он прямо высказал это в сентябрьский солнцепек, когда подслушивала вся свита, а Иоанн сидел на ковре, жуя жареного лебедя с изящной аккуратностью, неожиданной для его коротких сильных пальцев.
— Я хочу… попросить вас освободить ее.
Иоанн вытер руки и губы салфеткой.
— Значит, вы полагаете, что раз у меня новая жена и королевство, занимающие все мое время, я буду податливым, — сказал он и поцокал языком.
— Да, сир.
Не было смысла все это отрицать, сделай он это — это привело бы только к дальнейшему усилению уколов Иоанна.
В кубок Иоанна налили еще вина. Он сделал глоток, а
— Так вы говорите, что, если сбежите за французскую границу, мне будет сложнее что-либо с вами сделать? Так стоит ли мне рассматривать ваш приезд как истинную честность и заботу о моем одобрении, или вы провоцируете меня?
Александр воспринял вопрос как риторический и ничего не сказал. Ведь в какую сторону дует ветер, решал Иоанн, и каким бы ни был ответ, Иоанн был ему судьей, в конце концов.
— Вы прямы, — снова сказал Иоанн. — Я мог бы вас убить, вы ведь знаете?
— Да, сир.
Иоанн раздумывал, перекатывая кубок в руках и глядя вдаль через полупрозрачный горный хрусталь.
— Она обслуживает меня как белошвейка, — сказал он. — И действительно, она лучшая из всех, встречавшихся мне — не столько по самому шитью, а по рисункам и выкройкам.
Он опустил кубок и прищуренно посмотрел на Александра темными глазами, в которых не было теплоты.
— А что касается прочих ее услуг… — Рот его искривился в жесткой улыбке. — Я со своей собственной рукой справлялся лучше. Пока я оплачивал услуги ее иглы, я имел ее тело. Скажите ей, что мне нужны сорочки для коронации для меня и моей жены. Вы можете взять мерки у кого-нибудь из служанок Изобель, когда мы вернемся с охоты. И все.
Александр сглотнут желание наброситься на Иоанна и задушить его за презрительный тон, которым он говорил о Манди. Как о бездушной игрушке.
У него чуть не сорвалось с языка, что, верно, Иоанн любит свою руку больше всего, как часть себя, любимого, но сжал зубы и улыбнулся с фальшивой благодарностью, а в голове его засела мысль, что у него была причина убить волка в его же логове.
И хотя Иоанн согласился, а Александр рассыпался в благодарностях, ни один из них не был доволен ответом другого.
ГЛАВА 31
ЛОНДОН, ОКТЯБРЬ 1200 ГОДА
Знамена и зеленые флаги украшали всю береговую линию. Даже галеры и рыбацкие лодки были пришвартованы ближе к набережной и щеголяли флажками и вымпелами, празднуя коронацию новой королевы-ребенка Англии.
Жители Лондона выстроились вдоль всего пути к Вестминстерскому аббатству, ожидая королевской процессии, — толпы людей в самой лучшей праздничной одежде; богачи и бедняки, настроенные на хороший лад. Стояла бодрящая погода. Жена золотаря, с шелковой ленточкой, опоясывающей ее лучшую льняную мантилью; аптекарь в новом плаще, украшенном шкурой рыси; пышная супруга ювелира, одетая в филенчатое фламандское платье, с кольцами на каждом жирном белом пальце, — все они были здесь, чтобы увидеть других и показать себя. Разве что кроме карманников, пришедших по делу: ненавязчиво освобождать людей от денег.