Победитель, или В плену любви
Шрифт:
Харви положил Александра, на подстилку и нахмурился. Что, Бога ради, дальше делать с этим парнем? Собственные тело и душу сохранить непросто, а тут еще такое бремя, зеленый юнец!
Элис возвратилась, принесла джин; огромный рог был почти до краев наполнен бесцветным крепким варевом. Понаблюдав, как Харви укрывает юношу одеялом, она спросила:
— И как вы собираетесь его напоить?
— Иисусе, ты, распутная девка, не соображаешь, что ли? Это же не для него! Не видишь что ли, что он без чувств! — заорал Харви, выхватил
Элис подошла к ложу, где совсем недавно предавалась любви с Харви; теперь здесь лежало длинное тощее тело юноши. Он был по-прежнему бледен как смерть, глаза запали, острые ребра выпирали даже сквозь одеяло.
— Это и в самом деле ваш брат?
— А то. Пустил бы я на свое ложе щенка не своей крови! — Харви прицепил рожок к поясу и несколько раз погладил брата по влажным черным кудрям. — Раньше говорили, что его определили послушником в монастырь в Кранвелле. Но теперь что-то не похоже, что он будет носить тонзуру.
Элис прикусила губу и спросила:
— И что вы собираетесь делать?
— Силы Господни, если бы я только знал!
Элис посмотрела-посмотрела, прищурясь, и сказала:
— Вы задолжали мне за джин.
— А вы мне задолжали за полдня постельных утех, — парировал он. — Так что мы квиты.
Элис впилась в него взглядом, но Харви даже головы не повернул, неотрывно глядя на распростертого на ложе брата. Тогда Элис вскинула голову и выскочила из шатра, оставив откинутым полог.
Дождь все барабанил, все шел, усиливая ароматы молодой травы, лесной растительности, пробуждающейся от спячки, грибов и влажной почвы. В задумчивости потягивая джин из рожка, Харви слышал доносящиеся от костра и из шатров неразборчивые звуки разговоров, внезапные всплески смеха и унылый стук топора, раскалывающего бревно. Крепкий джин жег желудок.
Александр тихо застонал, веки затрепетали. Харви подхватил сильной мускулистой рукой брата за плечи, приподнял и поднес рожок к его губам.
— Ну-ка, глотни крепкого, — скомандовал он.
Александр глотнул — и зашелся от крепкого джина. На скулах вспыхнули алые пятна, а глаза широко раскрылись и наполнились слезами.
— Держись, парень, держись, — улыбнулся Харви. — Знаю, что это поначалу бьет, как латный сапог под дых, но через минуту почувствуешь облегчение.
Гримаса перекосила губы Александра.
— Это вовсю гнали и в Кранвелле, — хрипло бросил он и глянул в глаза брату. — Настоятель держал под ключом, но я как-то стащил — чтобы позлить, — целую флягу. Три дня пил вмертвую, набрался, как собака…
Харви хмыкнул:
— Монахи, думаю, счастливы от тебя избавиться.
Александр с гримасой бросил:
— А я избавиться от них — втрое сильнее.
— Но остаться здесь ты не можешь, сам пойми.
Александр ничего не ответил, только лицо его напряглось и блеснули глаза.
Харви смотрел на брата со странной смесью недоумения
Полог шатра откинулся еще больше, впуская волну влажного воздуха. Харви оглянулся, мысленно допуская, что Элис возвратилась, чтобы предпринять очередное нападение на его кошелек, но увидел двух гостей сразу, и не тех, которых можно отшить, как лагерную потаскушку. Это были жена и дочь Арнауда де Серизэ, рыцаря, который взял на себя заботу о коне Александра.
— Леди Клеменс! — произнес Харви с легким трепетом.
— Арнауд сказал, что ваш брат прибыл искать помощи, и что он очень измучен, — сказала Клеменс де Серизэ. — Я принесла немного горячей похлебки из нашего котла и полагаю, вы захотите, чтобы я осмотрела юношу.
Голос ее, приученный обычаями властного семейства, был ровным и ясным. Ростом леди Клеменс едва доходила Харви до подмышек, но в ней ощущались сила и властность, способные подчинить самого могучего рыцаря.
Ее четырнадцатилетняя дочь Манди была на полголовы выше матери, стройная девушка с отчетливо проступающими сквозь платье женственными округлостями. Толстая бронзово-каштановая коса спускалась до талии; взгляд теплых серых глаз из-под красиво очерченных бровей был ясен и светел. В руках девушка держала деревянный, завернутый в чистое полотно, котелок с супом.
В животе у Харви заурчало, когда сытный запах защекотал ноздри.
— Как вам будет благоугодно, — сказал он, указывая на брата, лежащего на соломенном ложе. Разве этим дамам откажешь?
Женщины принялись за дело; Манди изящно опустилась на колени у ложа, а леди Клеменс ловко использовала запасной щит Харви для того, чтобы Александр мог приподняться. Ощущая себя изгоем в собственном шатре, Харви без толку слонялся из угла в угол.
— Вам следует знать, — сообщила Клеменс, искоса взглянув на него, — что Элис ушла с Осгаром. Полагаю, ничего меньшего вы и не ожидали.
Харви пожал плечами, изображая безразличие, и бросил:
— Так или иначе, но у меня теперь нет больше своего ложа.
Клеменс, издала смешок, который можно было расценить и как порицание. А дочь принялась кормить Александра, чьи руки слишком сильно дрожали, чтобы управиться с ложкой.
С каждым глотком горячего наваристого супа бледность сходила с лица Александра, сменяясь легким румянцем. Вскоре он сказал девушке:
— Спасибо. Последний раз я ел три дня назад — и это была заплесневелая корка и немного прогорклой каши.