Победитель получает все
Шрифт:
– Нет-нет, не в этом дело. Просто ты выглядишь уж очень угрожающе… Можешь приветливо улыбнуться? Ну нет, Атрей, не так же! Ты так улыбаешься, будто собрался кого-то своей улыбкой совращать, а леди Присцилла, напомню, дама в возрасте, да и ты ненастоящий, так что никаких совращений! Хм, ладно, – вздохнула, – лучше вообще тогда не улыбайся. Пусть сочтут тебя серьезным человеком.
– А ты всегда всех так критикуешь или это только мне всю дорогу достается? – даже любопытно стало.
Милли хоть и потянулась уже к дверному молоточку, но все же пока не постучала, перевела на Атрея чуть виноватый взгляд.
– Прости, я и
– То, что тебе не нравится, или то, чего ты боишься?
Она не выдержала его пристального взгляда, отвела глаза. Но объяснять ничего не стала, ограничилась кратким:
– Можно и так сказать, – и тут же решительно дверным молоточком постучала, явно нарочно так обрывая разговор.
Но тут и без пространственных речей ясно, что ее явно кто-то напугал. Она боится кого-то настолько, что старается сторониться всего похожего. Потому и идеал себе придумала максимально…никакой. То есть для нее самой опасности не представляющий.
– Милли, послушай, ты вполне можешь мне рассказать, что…
Не успел договорить. Дверь дома спешно открылась, являя взгляду леди Присциллу. Если это, конечно, была она.
– Милли, дорогая! – пожилая дама в строгом черном платье кинулась ее обнимать. – Я уже тебя заждалась! Все порядке? Удалось выбраться без проблем?
– Все хорошо, спасибо, – с улыбкой ответила та. – Позвольте представить вам лорда Атрея, моего…спутника на сегодняшний бал, – похоже, язык так и не повернулся назвать Атрея как-то иначе.
– Рад знакомству с вами, – Атрей кивнул. – Милли много о вас рассказывала.
– Странно, что не рассказывала мне о вас, – чуть прищурившись, леди Присцилла смерила его взглядом. Не придирчивым или недоверчивым, а, скорее, просто удивленным. – Миллиса, отчего же ты скрывала такого видного молодого человека?.. Ах, что же мы стоим на пороге, проходите-проходите! Кстати, Милли, вчера вечером доставили твое бальное платье, тебе нужно обязательно примерить! Тем более наверняка лорду Атрею будет любопытно взглянуть.
О да, и еще как.
В небольшой гостиной подали чай. А вместе с чаем присоединился супруг леди Присциллы – Димейр. Статуса лорда он не имел, и даже чуть скривился, когда его жена представила Атрея.
– А вы откуда сами будете? Из Руквуда? И как же занесло в наше захолустье столичного аристократа? – поинтересовался пожилой мужчина, вальяжно раскинувшись в кресле и якобы не замечая красноречивых укоряющих взглядов жены.
– Дела, – ответил Атрей, не особо обращая на него внимание. Милли ушла примерять платье, а учитывая, сколько девушки обычно тратят времени на одежду, это надолго. Но в любом случае нужно успеть расспросить леди Присициллу.
– Дела значит… – протянул Димейр. – Ну да, у вас, у столичных, много дел… А вы не маг случаем?
– Меня сложно назвать магом, – и снова не солгал.
– Хоть какой-то плюс! А то знаете, вся эта одержимость драконьим стеклом до добра не доводит, – назидательно продолжал рассуждать тот, словно без его мудрого наставления сам Атрей точно не разберется. – И вообще, кто придумал называть это стеклом? Не стекло же! Светящийся порошок какой-то! Я сам видел!
– Изначально драконье стекло имеет форму кристаллов. Но при такой концентрации магам крайне сложно его дозировать,
– Что ж, допустим, но почему тогда драконье? – не унимался супруг леди Присциллы, хотя та уже деликатно покашливала. – Драконы-то какое отношение имеют к этому вашему стеклу?
– Во-первых, стекло все же не мое, – Атрей улыбнулся. – А, во-вторых, драконы имеют к нему прямое отношение. Точнее имели. Когда еще существовали. Магические кристаллы возникали в тех местах, где драконье пламя соприкасалось с камнями. Так что это своего рода и есть застывшее во времени дыхание драконов.
– Звучит отвратительно, – Димейр поморщился. – Я всегда говорил, что у этих магов все не как у людей…
– Дорогой, – перебила леди Присцилла, – проверь, пожалуйста, занялся ли Викенс нашим экипажем. Ты же знаешь, без твоего контроля никак.
Недовольно на нее глянув и ворча себе под нос, мол, что, больше проверить некому, тот все же грузно поднялся с кресла и покинул гостиную через вторую дверь.
– Прошу прощения, лорд Атрей, – тут же виновато улыбнулась леди Присцилла. – Порой мой супруг бывает…немного сложен в общении. Вы ведь наверняка привыкли к более приятным собеседникам.
– Мне вполне приятно беседовать с вами, – с улыбкой ответил Атрей. – Тем более Милли много о вас рассказывала. Как я понимаю, вы – единственный человек, кто знал ее маму?
– Ох, «знала» – это чересчур громко сказано, – вздохнув, она отставила чашку с недопитым чаем на стеклянный столик. – Ее у нас никто не знал. Я в то время еще служила в обители, смотрела за воспитанницами, но большей частью, конечно, помогала нашей целительнице. Так вот в одну ночь разразилась страшная гроза. Как сейчас помню, молнии прямо вспарывали небо! И на пороге черного хода я вдруг нашла потерявшую сознание молодую девушку. Она была не многим старше нашей Милли сейчас! В богатом платье, в теплом плаще, несмотря на начало лета. Хотя наверняка этим плащом она хотела скрыть от посторонних свое деликатное положение… В ту ночь Миллиса и родилась, – леди Присцилла снова тяжело вздохнула. – И дав ей жизнь, незнакомка сама отправилась в мир иной. Я-то сначала сочла ее и вовсе немой, ведь еще когда пришла в сознание, да и после, она нам ни слова не сказала. Но перед самой смертью успела что-то шепнуть Верейде, нашей целительнице. Хотя понятия не имею, что могло быть важнее, чем все же успеть дать имя ребенку… Но тут уж я судить не вправе. Так Миллиса и осталась в обители. Хотя не найдись при ее матери шкатулки с драгоценностями, боюсь, бедное дитя ожидала бы не столь благополучная участь.
– И вы не знаете, что именно незнакомка сказала целительнице? – хмуро уточнил Атрей.
Но она покачала головой.
– Дословно нет. Верейда сказала что-то, мол, о просьбе позаботиться. Но, знаете, она отчего-то такая потерянная была, словно услышала что-то странное. Но теперь все равно уже этого не узнать, Верейда и сама как пару лет покинула сей бренный мир.
Выходит, никаких зацепок не осталось? А ведь рассчитывал, что этот разговор прольет хоть какой-то свет на происхождение Миллисы!